Против черного барона
Шрифт:
Бегу. Позади загремели выстрелы. Сейчас, думаю, попадут… Никогда раньше не бегал так быстро. И ушел я.
Были и дальше приключения, но все-таки я добрался до красного отряда.
— А революционный чех? — спросил Киш.
— Стреляли много и по нему. Не знаю: удалось ли товарищу уйти.
Кто-то напомнил:
— А второй раз как случилось?
— Да так, — продолжал разговорившийся Яков. — Это произошло в девятнадцатом, осенью, когда я находился уже в нашем втором истребительном дивизионе.
Однажды послали меня на разведку. Нужно было найти крупную деникинскую
Так вот. Прихватил я четыре бомбочки и взлетел. Выскочил на железнодорожную станцию, а там — дым коромыслом: идет выгрузка артиллерии, конницы, пехоты. Я разок прошелся по ним огнем пулемета и сбросил бомбу. Но и по мне начали стрелять. Второй раз атаковал серый, очевидно штабной, вагон с отдельным паровозом. Удачно попал. С высоты сто пятьдесят метров было хорошо видно, как из вагона повалил дым, а из дверей начали выскакивать белогвардейцы.
Третий заход оказался еще более удачным: бомба угодила в вагон со снарядами. Сильным взрывом даже самолет подбросило вверх. Развернулся домой. На душе весело оттого, что поработал неплохо. Вдруг мотор смолк. Значит, и меня подбили. Планирую на поляну. Взглянул на станцию, а от нее человек сто всадников скачут. Увидели, что иду на вынужденную.
Сел. Открыл сливной кран, смочил бензином ветошь и бросил в машину. Ее сразу же охватило пламя.
Куда, думаю, теперь бежать? Бросился я в лес. Сначала по полянкам норовил, чтобы оторваться, а потом забрался в глубь чащобы. И ушел. Результаты разведки в тот же день доставил командиру.
Умолк Гуляев. В его рассказе все просто получилось… На самом деле все было, конечно, сложнее. Слушая его, мы тогда даже не предполагали, что скоро Яков снова попадет в плен к белогвардейцам.
В середине сентября под Каховкой наступило затишье. Белая авиация стала лишь изредка появляться над бериславским аэродромом. Зная Ткачева, мы поняли, что он собирается перенацелить ее на другой участок фронта.
Так оно и получилось. Врангель собирал силы для наступления на Александровен.
Там, как я уже говорил, против белогвардейцев действовала Центральная авиагруппа. До сентября она проявляла большую активность. Бомбила эшелоны противника на железнодорожных участках Александровск — Мелитополь и Александровск — Пологи, скопления кавалерии и пехоты в районе Федоровки.
В начале сентября с фронта отозвали Владимира Ивановича Коровина. Руководство авиагруппой со стороны командования армии сразу ослабло. Перед летчиками редко ставили задачу поддержать свои наземные войска.
Иван Ульянович Павлов уехал в Харьков, в штаб фронта. Руководство группой он передал летчику И. А. Буобу, только что прибывшему в Александровск. Новому командиру, естественно, требовалось какое-то время для того, чтобы ознакомиться с людьми и районом боевых действий. Это тоже отрицательно сказалось на боевой активности Центральной авиагруппы. Даже полеты на воздушную разведку стали нерегулярными.
18 сентября 1-я белогвардейская армия, созданная из Добровольческого и Донского корпусов, двинулась под командованием генерала Кутепова на Александровск.
И все-таки мы оказались в тяжелом положении. Прославленное боевое соединение, созданное Иваном Ульяновичем Павловым, распалось на отдельные отряды. Расположенные на разных аэродромах и лишенные единого руководства, они уже не представляли грозной силы, как раньше. А ведь авиации отводилась немалая роль в завершающих боях и в штурме Крыма. Понадобилось время для того, чтобы подвезти боеприпасы, горючее и дать возможность авиаотрядам возобновить боевые действия.
В то время белогвардейская армия насчитывала около пятидесяти тысяч штыков и сабель, триста орудий, тысячу четыреста пулеметов, до шестидесяти банков и бронеавтомобилей и сорок боевых самолетов. Своим тылом она упиралась в мощные укрепления Перекопа и Чонгара.
Мы, летчики Правобережной группы, не знали истинного положения под Александровском и спокойно готовили Якова Гуляева к вылету туда, в штаб 13-й армии, за получением высокой награды — ордена Красного Знамени. Чтобы наш боевой товарищ и внешне выглядел молодцом, каждый из нас отдал ему все самое лучшее из своего небогатого комплекта обмундирования.
Николай Васильченко поменялся с ним обувью, уступив ему новенькие хромовые сапоги. Вася Вишняков подарил наручные часы с браслетом, я — новую портупею, остальные — кто френч, кто галифе, кто шлем с очками или кожаные перчатки. По этому случаю даже каптенармус раздобрился и выдал Якову трофейное французское белье. Словом, все отнеслись к нему лучше, чем к имениннику.
Рано утром 21 сентября мы вышли на аэродром проводить Гуляева. Сердечно поблагодарив товарищей за заботу и внимание, он сел в кабину самого лучшего «ньюпора».
И вот самолет взлетел, сделал круг над аэродромом, покачав крыльями, и через несколько минут скрылся из виду. А вечером из штаба армии вдруг сообщили, что Александровск взят белыми еще 19 сентября.
Комиссар Кожевников немедленно распорядился разослать по всем наземным частям телеграммы с просьбой оказать Гуляеву помощь в случае его вынужденной посадки. Но прошло несколько дней, а никаких сообщений о Як Якыче к нам не поступило.
К концу сентября Правобережная авиагруппа значительно окрепла благодаря самоотверженной работе специалистов мастерских эшелонов и отрядных мотористов. Перечистка моторов и ремонт самолетов были полностью закончены. Все исправные машины снова вошли в строй. Кроме того, мы дополнительно получили «эльфауге» и «Фарман-30». Теперь можно было летать на разведку в глубокий тыл врага. Наконец, после долгого отсутствия к нам возвратился 4-й истребительный авиаотряд. Опытных летчиков — таких, как Дедюлин, Ягеллович и Молодцов, — возглавлял храбрый командир Аникин. Они привезли с собой пять «ньюпоров».