Против течения (сборник рассказов)
Шрифт:
– Нет. Они просто заманили меня на пустырь...
– И исколотили тебя как представителя «несоюзной» молодёжи? Ну, и стервецы!
– Нет, Аркадий Иосифович, это я всех избил и уложил кровавые сопли глотать на земле.
– А сколько их было?
– Да всего пятеро...
– Что? А ты, Серёжа, не преувеличиваешь?
– Нет, что вы, Аркадий Иосифович, я вообще врать не умею. – соврал, не моргнув глазом, наш герой. – Меня же папа обучил всем приёмам разведчика–диверсанта.
– А, кстати, Серёжа, кто твой папа? Линочка только твою маму видела, так ей восхищалась, говорила, что твоя мама – просто изумительная красавица.
– Ваша Эвелина тоже очень красивая...
– Да? – довольно улыбнулся
– Он офицер, майор, его все там Хозяином зовут.
– Василий Николаевич?
– Да, а вы его знаете?
– Конечно, Серёжа! Я – строитель, а мы, строители, знаем всё и всех. Мы и к вам дорогу помогали Соловьёву строить, и транспорт туда направляли с водителями. Ребята рассказывали, что они подъезжали к колючей проволоке, из КПП выходил тамошний водитель, ссаживал нашего и сам заезжал на секретную территорию, а потом возвращал пустой транспорт, зато всем нашим шофёрам выдавали простые бумажки с чьей–то подписью, и за эти бумажки в поселковой столовой кормили их, как говорится, до отвала, да и заплатили значительно больше, чем они у нас зарабатывают. Сильно засекречен там у вас этот объект.
– Да ничего там, Аркадий Иосифович, особенно и нет. Там...
– Стоп, стоп, Серёжа! Еврейскую поговорку знаешь?
– Какую?
– «Меньше знаешь, дольше живёшь». Раз государство строит что–то закрытое, значит оно знает, зачем это надо. А наше дело, Серёжа, строить то, что надо этому Государству и людям... А секретных строек у нас тут и в городе полно. Только водителей наших из кабин не высаживают, а пропускают на эти объекты вместе с транспортом... Так ты твёрдо решил поступать именно на «механический»?
– Я пока думаю. Хочу туда документы подавать...
– Вот и молодец. Думать в любой ситуации очень полезно. Особенно тем, кто сейчас, как ты, выбирают и определяют свой фактически весь свой дальнейший жизненный путь. И вот что запомни: если у тебя что-нибудь не получится с этим факультетом, сразу, немедленно приезжай к нам. Ты парень способный, тебе терять целый год нельзя. Понял меня?
– Хорошо, Аркадий Иосифович.
– А ты ещё хорошенько подумай и о строительной специальности. Строитель и земледелец – это вечные профессии. Они будут востребованы всегда: в любое время и при любом правительстве. Ты даже представить себе не можешь, какое это счастье приехать на сдачу объекта и понимать в душе: «Да это же я собственными руками и своим умом построил!». Серёжа! Вся существующая в мире красота – это же творение многих поколений строителей. Ты посмотри, что мы только в одном Миассе за эти годы построили! Представляешь, какая это радость сознавать, что через сто лет, когда нас уже не будет, здания, построенные нами, строителями, будут по– прежнему стоять, и в них будут работать и жить наши внуки и правнуки! И запомни ещё, Серёжа: строитель всегда и везде найдёт себе работу, а хороший специалист–строитель – тем более. Закончишь ВУЗ, можешь приехать ко мне в Миасс, я тебе, как твой кровный должник, всегда найду перспективное место. У меня, кстати, и заместитель, и главный инженер через 5–6 лет на пенсию собираются. Так что перспектива в строительном деле у тебя есть...
– А вы кто, Аркадий Иосифович?
– А тебе Лина разве не говорила?
– Да мы с ней пока ещё и не разговаривали почти...
– Я, Серёжа – начальник строительного управления. Приедешь сюда работать, я тебя в обиду не дам... И вот, посмотри!
Аркадий Иосифович поднялся и начал сперва ходить туда–сюда по комнате, а потом и бегать. Эвелина подошла из кухни, и вместе с Серёжей любовалась физической подготовкой отца. А тот в это время продолжал бегать по комнате и убеждать Серёжу в серьёзных преимуществах своей, строительной специальности:
– Вот, смотрите, Серёжа, я – в прекрасной
– Пап! – этим укоризненным возгласом Эвелина попыталась охладить юношеский пыл своего отца, но Аркадий Иосифович не остановил свой молодеческий забег по гостиной.
– Лина! Я разговариваю с Серёжей. Не мешай нам. Вот видите, Серёжа? На стройках у нас тоже работают женщины: отделочницы, крановщицы... но своих женщин лучше держать дома...
– Я, Аркадий Иосифович, подумаю о строительной специальности.
Папа Эвелины сразу прекратил свой челночный забег, довольно потёр
руки и предложил:
– Ну, ещё одну партеечку?
– Извините, Аркадий Иосифович, мне домой идти надо: к экзаменам готовиться. На любой факультет всё равно надо экзамены сдавать.
– Молодец! Лина! Собирайся, пойдём, проводим Серёжу!
Но тут деликатно вмешалась уже Роза Наумовна.
– Аркаша! А кто мне тут поможет? Пусть уж Лина одна Серёжу проводит.
– Серёжа! – не мог успокоиться разволновавшийся Аркадий Иосифович. – Только вы не забывайте, о чём я вам говорил! Мы ещё поработаем вместе!
Когда Серёжа с Эвелиной вышли из квартиры в коридор (Кстати, квартира Гринфельдов была упакована изящной и дорогой мебелью. Смекай, Серёжа: строители ещё и хорошие деньги получают за свою работу!). Серёжа подумал: «Какие у Эвелины замечательные родители! Надо что-нибудь для них хорошее сделать!». И, не откладывая дела в долгий ящик, Серёжа тут же попытался сделать для Эвелиночкиных родителей «что-нибудь хорошее». Когда они с Линой спустились на межэтажную лестничную площадку, Серёжа тут же отблагодарил Линочкиных родителей за тот тёплый приём, который был ему оказан. Он обхватил руками идущую впереди него их дочь и как самый последний обезумевший от похоти Сатир начал целовать её. Линочка не могла выцарапать его бесстыжие глаза, потому что он сразу зажал обе её руки, она не могла закричать, так как первыми выбежали бы ей на помощь, конечно, соседки–сплетницы. Она молчала и только металась в крепких объятиях потерявшего всякий стыд и не имевшего никаких понятий о «приличиях» своего спасителя (и губителя, что в данном случае практически одно и то же). Закричать, даже сказать что-нибудь, она тоже не могла: этот необузданный собутыльник Диониса сразу начинал осыпать своими ядовитыми поцелуями её беспомощные губки. Наконец, она выбрала подходящий момент и прошептала отчаянно:
– Серёжа! Сейчас мама с папой выйдут.
Серёжа спохватился (Ага! Не совсем ещё разум потерял!). Линочка, освобождённая из его цепких объятий побежала по лестнице вниз, на ходу оправляя несколько помятую одежду (Серёжка–то наш ещё и пытался у Линочки юбку зачем–то! в коридоре жилого дома! расстегнуть. Видели ли вы ещё где-нибудь такого неизлечимого дурака?... И только мы его видели).
Эвелина вышла из подъезда, подождала своего (Милая Линочка, по этому «твоему» давно уже нары плачут!) спутника и «спасителя», и только здесь, под защитой редких прохожих, позволила себе немного попенять своему увлёкшемуся чувственной лихорадкой другу:
– Серёжа! Ну, разве так можно? Я так испугалась! Обещай мне, что больше не будешь так делать!
– Линочка! Клянусь честью выпускника первой Миасской школы! Ты такая стройная, красивая, что я просто потерял голову и... прости меня, пожалуйста. Пойдём лучше до станции прогуляемся...
– Нет, Серёжа! Ты – ненадёжный спутник. Я боюсь тебя. Давай лучше постоим вон там у скамейки, чтобы мама успокоилась. А то она смотрит в окно, а нас с тобой нигде нет. Она ещё разволнуется.