Против течения (сборник рассказов)
Шрифт:
– А почему на погибель?
– Потому что каждый золотой дождь всегда превращается в кровавый поток. Но это, Линочка, было очень давно, в другие, дремучие века Уральской вольницы... Вот здесь моя половина, а я пойду передам Марфе Сергеевне вот эти два груза...
Когда Серёжа вернулся, Эвелина стояла у мотоцикла и... плакала. Серёжа тоже разволновался.
– Линочка! Что с тобой?
– Серёжа, я боюсь... и хочу домой.
– Ты не беспокойся. Скоро поедем к папе с мамой.
– Серёжа, а кто тут до тебя жил?
– Училка какая–то.
–
– Не знаю, Диночка. Я же её не видел. Марфа Сергеевна сказала, что она вышла замуж и уехала. А я здесь ночевал только в плохую погоду и сильные морозы.
– А Марфа Сергеевна дома?
– Нет, наверное, опять к родне укатила.
– А как ты к ней в дом попал?
– Да они же здесь живут по–деревенски: ключи в заветных местах прячут, а я эти места знаю. Пойдём, я покажу тебе свою городскую берлогу.
– Нет, я боюсь. – И Лина предусмотрительно отбежала за мотоцикл.
Серёжа открыл «свою» половину, зашёл в дом, и каким–то десятым
чувством внезапно уловил томное благоухание именно женского, Оленькиного, жилища. «Ну, всё, сколько ещё можно над честным человеком измываться!» – это так наш герой подумал о своих неудачных пока домогательствах относительно всё время выскальзывающей из его загребущих рук Эвелины... Да, предки Серёжи никогда не были рабами, поэтому–то он и был начисто лишён исконного рабского свойства – долготерпения. Его обожгла мысль, что пока он тут стоит, Эвелиночка успеет сбежать от него... Серёжа бросился во двор... и вздохнул облегчённо: Эвелина стояла ещё подальше: у початой поленницы берёзовых дров... Серёжа подбежал к ней, подхватил её на руки... и услышал её сдавленный шёпот:
– Серёжа, пусти... Я сама пойду.
– Нет, Эвелина, как таёжный принц я просто обязан занести свою принцессу в своё жилище на руках.
Когда Серёжа нёс свою драгоценную ношу через кухню, Эвелина вдруг... поцеловала его в шею. С этого момента их юные сердца застучали в унисон: жадно и торопливо...
Смирись неотвязный любовник,
И блёклый мираж не зови.
Давно уже вырос терновник
Из праха горячей любви.
Давно уже всё позабыто,
Житейским быльём поросло.
Хлебай то, что есть, из корыта,
Себе, бедолаге, назло.
Рассыпались ветхие стены
И рухнул гнилой потолок,
Тебе, чудаку, перемены,
Как всё в этой жизни, не впрок.
Тебя тяготит постоянство,
Отвратна тебе новизна.
Ты бродишь с клеймом окаянства..
Зачем тебе сын и жена?
Зачем тебе женщина эта?
Она уже так далека...
Не слышит кифары поэта,
Не видит колпак дурака.
……………………………
В какие далёкие страны
Изгоя Судьба занесёт:
Залечит душевные раны?
Растопит седеющий лёд?
Вернёт
И призрак случайных удач
Суровый, как море в ненастье,
Унёсший её Кисегач?
А благовоспитанная в суровых канонических правилах Эвелина, – совершенно неожиданно для сердцееда Серёжи, – оказалась такой мягкой, нежной и ласковой кошечкой, что он просто нарадоваться не мог, глядя на её счастливое лицо (Эвелиночка, кстати, не пролила ни оной слезинки по поводу смены своего женского статуса). Она смеялась, радовалась, целовала изумлённого Серёжку, который всё же попытался как бы загладить свою вину.
– Эвелина, ты уж прости меня, пожалуйста. Я совсем потерял голову и как-то грубовато тебя соблазнил.
– Серёженька! Это не ты меня грубо соблазнил, это я тебя нежно соблазнила. Прямо так, как описано в одной французской книжке. В ней так и написано: поломаться, хотя бы немного, надо обязательно.
– Линочка! А я даже не догадывался, что ты у меня такая плутовочка! А зачем ты–то меня соблазняла?
– Серёжа! Ты действуешь под напором своей испорченной чувственности...
– Какой, какой чувственности?
– Серёжа, я же у тебя не первая... подруга.
– Да, у меня вообще никогда никаких подруг не было! Я, когда увидел тебя в платье, просто ошалел...
– Серёженька, милый, давай договоримся: когда ты захочешь мне соврать, ты лучше помолчи.
– Хорошо, молчать я тоже умею.
– Ну вот, ты сразу и обиделся. Мне кажется, что ты даже не догадываешься, как я тебя люблю.
– Правда?
– Конечно! Мне мама с детства говорила, что я – однолюбка, и когда встречу своего человека, сразу пропаду. Ты знаешь, когда я тебя полюбила?
– Н–нет.
– Когда ты уносил меня на руках от стаи волков. Я почувствовала вдруг что–то такое... Ну это просто невозможно словами высказать... Потом ты отвёз нас в город. Тебя долго не было, и я уже решила поехать к вам в заповедник и всё рассказать твоей маме...
– Лина! Так ты обо всём с мамами советуешься?
– Конечно, Серёжа! Не с подругами же мне советоваться!
– Лина, а ты, оказывается, умнее меня.
– Нет, Серёженька! Это ты умнее меня, а я – просто хитрая девчонка, вырвавшаяся из–под родительской опеки и строящая далеко идущие планы.
– И какие планы, Линочка?
– Нет, Серёжа, это просто самый обычный девичий бред... А что я родителям скажу, почему меня так долго дома не было?
– Лина! Завтра утром я увезу тебя в район вашего дома, а ты скажешь родителям, что у меня сломался мотоцикл, ты смогла приехать только на утреннем автобусе, а я нашёл машину и уехал на буксире к себе домой.
– Да, Серёжа, хорошо ты выдумываешь... И какой я, бедненькая еврейская дурочка, у тебя «буксир»?
– Лина, послезавтра, около двух часов дня, я буду ждать тебя рядом со станцией. Поедешь со мной в мою империю, которая называется «Заповедный рай». Ну как, придёшь?