Противофаза
Шрифт:
Чем сам буду заниматься? Мда, сибаритствовать советская система не позволит. Вернее, позволит, но под маркой какой-нибудь номенклатурной должности. Звездить как-то не хочется, да и не желательно привлекать к себе внимание. С одной стороны будут совать свой вездесущий нос чиновники, с другой станет заботливо сажать на диету криминал. Пока Лизка-Лариска ко мне благоволит, окуклюсь в Комсомолии и созрею со временем в какого-нибудь партийного деятеля, или хозяйственника наподобие дядюшки. Вуз придётся какой-нибудь заканчивать, чтобы в армии два года садомазо не заниматься. В общем, найдётся мне, чем здесь заняться. Как в той песне Слуцкого поётся: «Время покажет, время расставит всё
Никуда не деться с вопросами охраны себя и близких мне людей от окружающей среды. Никто ведь в здравом уме не станет строить себе жильё вблизи мусорного полигона, или где-нибудь в криминогенном районе. Стоит ли строить своё будущее с любимой женщиной на этом босховском «корабле дураков», насквозь пропитанном лицемерием и фарисейством и плывущим навстречу своей неизбежной гибели? Ведь никак не закрыть глаза, даже если сам живёшь в относительно приличных условиях, на повсеместную грязь, неустроенность, плохие дороги, вонючие подъезды, грязные общественные сортиры, вечные очереди за самым необходимым и доставание дефицитов. Можно, конечно, прорваться в номенклатурные высоты с более высоким уровнем жизни в сравнении с простыми советскими обывателями и кайфовать, имея доступ к особым ништякам. Самые продвинутые номенклатурщики всегда пытались создать условия для работы за границей и себе, и своему потомству, чтобы иметь уже доступ напрямую к импортным ништякам и кайфовать ещё сильнее. Получается, что самым правильным решением для нас с Инкой будет свалить из этого советского мирка куда подальше. Гибнуть на советском Титанике, пусть даже в салоне первого класса, как-то не вдохновляет.
Можно ли спасти этот корабль? И нужно ли? Любой нормальный человек как гражданин просто обязан защищать свою страну как место, где живёт его семья, где находятся могилы предков, защищать свой образ жизни, свои традиции и мечты. Но, будет ли правильно спасать совковую номенклатуру с её бесконечными льготами и спецраспределителями, больных кремлёвских старцев, бестолковых и бесполезных, торчащих во власти долгими десятилетиями и попавших туда совершенно случайно, кодлу армейских военачальников, умирающих от пьянства и безделья, вертухаев и прочих палачей, только плодящих уголовную шушеру, и так называемых «инженеров человеческих душ», умеющих ретушировать недостатки советской системы и извращать здравый смысл.
Стоит ли спасать сам народ, тех чугуннолицых недоумков, будто бы сошедших с картин Василия Колотева и Василия Шульженко? Нельзя сказать, что все советские люди именно такие. Считается, что хороших советских людей должно быть больше, чем плохих советских. Увы, это утверждение ничем не подтверждается. Большинство будет ни плохих, ни хороших: средней серости, безучастных, равнодушных, в некотором смысле инфантильных. Причём их окажется статистически подавляющее большинство. Такая колотевско-шульженковская агрессивно-послушная биомасса и представляет собой основной народ. Или, как высказывался один мой приятель — «народец».
…И едим начальство глазом,
и вихляем гибким тазом…
И всё-таки я ценю свою страну за наличие прослойки активных, прекрасных и душевных людей. Именно они создают материальные и духовные ценности. Своим существованием они наполняют мир светом, чистотой и смыслом. Вот как раз их и надо спасать. Прекраснодушных ребят-подпольщиков срочно нужно вытаскивать из психушек. Правдолюбца Саблина стоит слегка перенацелить, чтобы не подставлялся под расстрельную статью. Келдыша, прочих учёных и творцов надо приободрить, чтобы даже не думали самоубиваться под действием чиновничьего пресса.
Некоторые писатели в своих творениях по теме о попаданцах пытаются спасти советскую систему, отстреливая руками своих героев неправильных дядей в Политбюро, либо в среде злобствующих либералов, либо вообще кого-то там за кордоном. Вот так всё у них просто получается: застрелили Горбачёва и… «корабль плывёт». И все вокруг поют, пляшут и дарят друг другу цветы. Забывают эти спасатели, что системы развиваются по своим собственным законам, кои нужно изучать и уметь использовать. Не будет Горбачёва, система разродилась бы каким-нибудь Горбуновым, или Горбенко, или даже Горбманом и так далее. А ещё смешнее, когда попаданцы принимаются заваливать письмами мавзолейных манекенов, либо набиваться к ним в советчики. И те вроде как начинают прозревать и проникаться. Да для этих властных мумий любой индивид, обладающий каким-либо могуществом, становится опасным конкурентом, которого на всякий случай требуется посадить под надёжный запор, а то и вовсе уничтожить…
Машина съехала на бетонку и сразу же запрыгала по рытвинам, вырвав меня из морока мыслей. Идиллия ровного полотна дороги закончилась.
— Будем к нашему соседу наведываться? Валерий Петрович на пенсии и присматривает за нашим жильём, — намекнул водила.
— Понял. Будет ли по пути какой-нибудь продуктовый магазин?
— В Бронницы тогда завернём, — подумав, предложил Хвост.
Блин бронетанковый, начал с Инки и домечтался до грёбанной политики. Инку хочу увидеть. Вот прямо сейчас. Где мои призрачные помощники? Свистать всех наверх.
Глава 19
Вторник, 18.03.1975 г.
Чета Орловых не заставила себя долго ждать. Поприветствовали меня радушно. Я попросил Хвоста притормозить и вышел в придорожный лесок якобы по малой нужде. Вообще-то и на самом деле малость испытываю, но из-за присутствующих сиятельных дам пока погодю.
— Какие новости у вас, мои дорогие помощники? — поинтересовался, прогуливаясь меж берёзок.
— Всё как положено. Присматриваю по твоему поручению за начальничками из известной Конторы, пока моя старая кошёлка гонялась по всей конторе за своим Чебурековым, — подколол Семёныч свою боевую подругу.
— Молчал бы уж, пенёк трухлявый, — завелась Степановна, — Сам же велел мне за замами главного присматривать.
— Ладно, ладно. Уймись, старая, — захихикал дедок, — Собрал я тебе, Мишель, выжимку из основных моментов. Как наши загнивающие товарищи выражаются: «дайджест». Можешь сам взглянуть, — доложился призрак.
— Давай, влезай. Только меня особо не кушай.
— А это как придётся, — проворчал старик, настраивая мои органы на восприятие записанной информации.
Семёныч следил в основном за Андроповым. Мы с деятельным призраком освоили новые функции. Такие, как ускорение записи, замедление, возврат к любому моменту назад, повинуясь моему мысленному приказу. Этакий ментальный видик.
— Значит Ювелир хочет устранить Шурика, — задумчиво пробормотал я, закончив просмотр ментальной записи.
Никакого секрета в том не было, что сотрудники ведомства за глаза называли своего шефа Ювелиром.
— Уже нет. Они с ним какую-то новую каверзу хотят затеять, — поправил меня дедок, — А какая же тварь оказался этот Андропов! Своего родного сына не пожалел. Никакой он не коммунист, а притаившийся враг. Клянусь всеми своими предками! Ишь, как высоко забрался в нашем государстве. И Чебуреков ему под стать.