Противофаза
Шрифт:
— Получается, что Индюк имеет некий компромат на Ювелира, — высказал вслух новую мысль, — Прав был отец. Надо будет его найти.
— Найди компромат, Мишенька, и сразу Брежневу неси. Надо этого гада изобличить и расстрелять. Пока он делов не натворил, — загомонил призрак.
— Здесь наскоком ничего не решишь. Думать надо. Вот что, Алексей Семёныч. Есть к тебе персональное поручение. Хочу увидеть свою Инну. Отыщи её, пожалуйста, и побудь моими глазами.
— Для тебя, дорогой мой Мишенька, со всей душой, — удовлетворённо захмыкал дедок.
— Нечего тебе, старый
— Да ты же не умеешь того, чего я умею, — попытался оказать ей сопротивление Семёныч.
— Вот и научишь, — поставила точку в споре Степановна.
— Ещё одна просьба, — предложил напоследок потусторонним помощникам, — Мне на завтра понадобятся Линда и Сабина.
— Чего ты так долго, — проворчал Хвост, когда я забрался в салон машины, — Я уж подумал, что тебя волки загрызли.
— Ну, поначалу так и было. Хотели загрызть, а потом обиделись и ушли. Сказали, что уж больно костляв, — шутканул я.
— Нормальное у тебя тело. Просто конституция такая… сухощавая, — подлизнул мне водила, окинув меня взглядом.
— Поехали давай, конституция, — хмыкнул в ответ.
— На въезде в город нашу машину полосатой палочкой тормознул колоритный гаишник с мощной фактурой. Монумент советского правопорядка на дорогах. Подошёл, отдал честь и пробурчал беспрекословно:
— Сержант Шкандыба. Проверка. Предъявите права и документы на транспортное средство.
Первый контакт с представителем этой пока ещё не сильно навязчивой службы заставил меня немного понервничать, хотя мужчина не выдвигал пока никаких претензий, и в его глазах не щёлкали нули. Хвост со спокойным выражением своей морды передал требуемое блюстителю дорожных правил. Документы нам вскоре вернули без последствий и с пожеланиями счастливой дороги.
— У тебя чего, всё в порядке с дорожными ксивами? — спросил Хвоста, восстановив нормальное дыхание.
— Ну да, — ответил он с хитрой улыбкой и протянул мне свои документы. Права были оформлены на Кутырёва Виктора Тимофеевича — бесславно сдохшего прихвостня Индюка. Вот только с фотографии этого документа солобонисто таращилась моська Хвоста.
— Права были сделаны моими руками примерно полтора года назад, — пояснил водила, отвечая на мой немой вопрос.
— А чего молчал? — разорался я, — Думал, что у тебя вообще никаких документов нет, поэтому загонялся поскорее сделать паспорт и прочее. С правами можно какое-то время перекантоваться, тоже ведь документ.
— Не хочу вспоминать кое-что из своего прошлого, — серьёзно как-то выразился парень.
В уютном городском гастрономе близ автостанции затарились парочкой бутылок беленькой и всякой закусью в виде колбаски Любительской и сыра Российского по полкило, баночки огурчиков малосольных и рыбной консервы со скумбрией в масле. Прибыли к месту назначения уже в приличных сумерках.
Домик за расшатанной деревянной оградой, показался каким-то задрыпанным. Даже не верилось, что он также принадлежал владельцу роскошной
Мой подручный легко перемахнул через забор и скрылся минут на десять в постройках за домом. Вернулся с большим круглым деревянным пеналом, в котором хранилось множество связок ключей. Выбрали нужную, отворили ворота гаража и загнали внутрь нашу чернушку. Хватило места и ей, и стоящему там над ямой Москвичу цвета задумчивой феи, сиречь бледно-голубого. Внешнее состояние свежеобнаруженной техники показалось вполне приличным.
Домик убогим оказался не только снаружи. Маленькая веранда переходила в кухоньку с печкой. В большой комнате располагались стол круглый с четырьмя стульями, шкаф с зеркалом, сервант с посудой и диван. В маленькой стояли кровать, трюмо и комод. За печкой на кухне имелся лежак. Стены везде были покрыты светлыми выцветшими обоями. Застеленные тканными половичками деревянные полы ходили ходуном. И везде царил запах чего-то старого, застойного. Жильё будто напрашивалось на полный снос.
Постельное бельё и одеяла нашлись, но были немного влажными. Нашлись шубы, называемые в народе овчинами, и ватники. Требовалось растопить печь и согреть воздух, иначе заночевать здесь станет проблемно. Я не эскимо, чтобы спать в холодильнике. По уверениям Хвоста:
— Дров в поленнице совсем не осталось. Петрович все наши дрова покрал.
— Ну, так ты сходи к нему и покради обратно, — удивился я непонятливости своего подручного.
— Как скажешь, хозяин, — послушно побрёл он исполнять моё повеление.
Через полчаса была притащена немалая охапка дров и с грохотом сброшена на пол у печки.
— У Петровича поленница спрятана в сарае под замком. Пришлось к дальним соседям наведываться. Думаю, на ночь этих полешков нам хватит, — пояснил с деловитой мордой.
Видимо, сосед наш следует колхозному правилу: «что стережём, то и имеем». Надо будет всё же взглянуть на этого оригинала и утрясти с ним кое-какие вопросы.
Хвост сноровисто разжёг очаг. Печь весело загудела, потрескивая поленьями.
— Хозяин, дом весь не успеет протопиться. Давай мы хотя бы двери в большую комнату запрём? — предложил Хвост.
— Закрывай, конечно, — проговорил на автомате, вытряхиваясь из одолевших меня мыслей, — Чего-то мне вдруг расхотелось здесь ночевать. Я предлагаю по-быстрому поискать здесь эти грёбанные основы для документов. Заодно проведём инвентаризацию хранящихся здесь индюковых богатств. К соседу заглянем с визитом вежливости минут пять. Пожалуй, надо с него и начать, не то он заляжет спать. Как тебе такой план действий, Хвост?