Противоречия любви

Ка Lip

Дара еще раз протянула руку, и он перехватил ее запястье, так как хотел убедиться в своей догадке. Он провел свободной рукой по ее руке и, подняв рукав блузки выше, увидел следы от уколов. Свежие следы.

Девушка дернулась, пытаясь освободить руку, но он не отпустил ее.

Дара подняла глаза, и как будто пелена слетела с нее. Она увидела Гера. Он стоял, держа ее за руку, и смотрел на нее. Краем глаза Дара уловила движение. Она видела, что Шандор и его люди пробиваются сквозь толпу, и у нее есть всего лишь несколько

секунд…

— Помоги мне. Прошу, — прошептали ее губы.

Ей больше не к кому обратится за помощью. У нее нет никого. Она осталась одна. Только Гер. Он разрушил ее жизнь, он тот, кто привел ее к этому концу. Но она не хотела сдаваться, она хотела жить. Вот поэтому она сейчас просила помощи у своего врага. Пусть так, лучше он, чем Шандор и то, что он делает с ней. Еще немного — и она сломается. Наркотики разрушали ее, и она не могла с этим бороться. Значит, лучше Полонский, пусть она унизится перед ним, прося помощи. Но он — ее единственный шанс.

— Отпусти ее.

Шандор грубо оттолкнул Дару и встал перед Полонским. Гер почувствовал, что рядом с ним стоит Ковало и его люди; еще мгновение — и праздник превратится в разборку. Он отступил, и Ковало, поняв его, дал отбой своим людям.

Выйдя из здания и сев в машины, они поехали в сторону Москвы. Ковало молчал, а Гер физически ощущал, что его выворачивает наизнанку от боли. Ее боли. Он никогда не переживал за других. Он вообще ни за кого не приживал. Ему было непонятно, как это — чувствовать боль другого. А сейчас он чувствовал ее боль. Он понимал, что ей плохо. И еще ее слова. Они пульсировали в его голове: "Помоги мне. Прошу" Они долбили его мозг, и он не мог прекратить это безумие.

— Ты ей не поможешь? — все это время Ковало хотел заговорить об увиденном, но не знал как. Он слышал ее слова, так как стоял рядом с Гером.

— Ты видел ее руку… она наркоманка.

Ковало видел. Он был не то что в шоке, он просто потерял дар речи, увидев следы на ее венах.

— Она просила помощи… — Ковало понимал, что все это слишком сложно для него. Только не верил он, что она стала наркоманкой по своей воле, и вообще всему происходящему не верил. Этот как с ребенком, когда он и Полонский были убеждены, что это от Шандора, а все оказалось не так.

Гер понимал, что чем дальше он отдаляется от нее, тем ему хуже. Казалось, из него вынимают душу. Это было больно, очень больно…

— Поворачивай, — велел Гер. — Едем назад.

Ковало промолчал, зная, что эти слова дались Геру очень тяжело.

ГЛАВА 28

Все это время Дара жила в пограничном состоянии, уже не понимая, где сон, а где явь. Наркотики ей кололи регулярно. Каждый раз она кричала, билась и пыталась сопротивляться, но все было бесполезно. Ее держали, она чувствовала иглу в вене, а потом реальность исчезала.

Когда она возвращалась

из иллюзорного мира, то окуналась в боль. Ей было плохо, физическая боль теперь была с ней постоянно. Даре казалось, ее разрывают изнутри. Болела каждая клеточка тела, и ничто не могло избавить ее от боли. Хотя она знала, что от нее избавляет — очередной укол. Только она не хотела такой ценой заглушать боль. Шандор приходил к ней и видел ее состояние. Он предлагал избавление от боли, и она знала, чего он хочет. Но она сильнее, она выдержит, она не сломается. Шандор улыбался своей циничной улыбкой и говорил, что подождет. Он хочет, чтобы она просила ее взять, и он дождется того момента, когда она станет такой, как он хочет.

Когда Шандор сказал, что она будет петь и плясать там, где ей скажет Рому, Дара обрадовалась. В том мраке, в котором она жила, это был лучик света. Песня и танец… как же она скучала без музыки, без выступлений. Она уж и забыла, как это — быть счастливой на сцене, когда на тебя смотрят зрители.

В ее жизни появились светлые мгновения, когда она забывала обо всем и выступала. Хотя даже на выступление ей вводили дозу. Но, наверное, небольшую, так как она была в сознании, только действительность вокруг искажалась.

Когда она увидела перед собой Гера, Дара думала, что сознание сыграло с ней злую шутку. Но его пальцы сжимали ее запястье, и она поняла, что все реально. Она попросила у него помощи, зная, что это ее последний шанс на спасение. Но он, ничего не сказав, ушел.

Шандор больно схватил ее под локоть и повел за собой. С торца здания стояли машины цыган. Он запихнул Дару в одну из машин, даже не дав ей одеться. Она была в легкой блузке и цветастой юбке — красивый наряд для выступления. Многочисленные браслетики мелодично позвякивали при каждом движении.

Дара откинула с лица локоны и с ненавистью посмотрела на Шандора.

Машина поехала, Шандор развернулся к ней и, схватив за горло, вдавил в спинку сиденья. Он был зол и все это время еле сдерживал себя. Но сейчас, когда она была в полной его власти, он не вытерпел.

— Что ты ему сказала? Говори, — он больно сдавил горло девушки.

— Ненавижу тебя, — Дара попыталась разжать пальцы, которые он стиснул на ее шее.

— А его, значит, любишь? — эти слова он произнес, приблизив лицо к ней.

— Отпусти.

— Любишь… — выдохнул он в ее губы. — Зря я столько ждал. Но мое терпение кончилось. Хочу тебя, слышишь — хочу.

Он попытался поцеловать ее, но Дара отвернулась и стала отбиваться. Шандор с размаху ударил ее по лицу, однако Дара не прекратила сопротивление. Она отбивалась руками, ногами, царапалась, пиналась, и тогда Шандор начал бить уже по-настоящему.

Дара чувствовала кровь на лице. Она текла из разбитой губы, и из носа, и щека пульсировала от боли, но это только придало сил.