Протопоп Аввакум и начало Раскола
Шрифт:
Трофимов, к примеру, мог рассказать о причине своей немилости: в 1659 г. был опубликован новый Месяцеслов. Иродион, священник одной из дворцовых церквей, и он сам открыли там, среди других нововведений, и в частности, переноса праздников, возмутительную вещь, а именно: учение о том, что Пресвятая Дева якобы находилась в чреве своей матери 7 лет; они обвиняли в ереси главного справщика Арсения Грека и за это их судили; один был схвачен и закован, другой выслан в Сибирь [1008] . Между прочим, он передавал о Никоне бесконечные слухи: что будто он презирал русских святых, что он признавал и проповедовал эпикурейскую ересь, что он отказывался именовать Господа Иисуса Христа Сыном Божиим, что он покушался на права великого государя, наконец, что он позволял своим молодым дьяконам и иподьяконам «целоваться и щупать друг друга» на хорах собора: это, как утверждал Трофимов, «их жены рассказывали моей жене» [1009] .
1008
Ответ
1009
Материалы. IV. С. 285–290.
Лазарь в своих рассказах был много серьезнее. Вынужденное безделье в ссылке и тамошняя среда несколько деморализовали его; по-видимому, в иные вечера он хотел немножко разгуляться в тесном Тобольске и позволял себе рассказывать скабрезные анекдоты, в которых он потом раскаивался [1010] . Для члена кружка ревнителей благочестия это, конечно, было прискорбно. Но ведь он читал и критиковал новые книги, отметил все ошибки и все новшества Никона, собрал тексты и аргументы, чтобы противостать им. У него не было полета, темперамента, таланта, но зато у него были твердые убеждения, у него была диалектика; это был человек, говоривший с весом, умевший судить обо всем. Он умел относиться с почтением к выше его стоящим людям; если, как это возможно, в Москве у него не было времени посещать Аввакума, то в Тобольске он часто посещал его и проникся к нему, несмотря на разницу лет, привязанностью и восхищением, которые не изменились до самого конца.
1010
Крижанич. Обличение Соловецкой челобитной (Крижанич. Собрание сочинений. III. С. 129). // Зернова. С. 87. № 281. – Прим. ред.
У Аввакума была в Тобольске одна поучительная встреча: то была встреча с Крижаничем. Этот хорватский священник, обладавший большими познаниями, знавший всевозможные редкие и любопытные случаи из жизни, с детства чувствовал непреодолимое благородное призвание: приобщить всех своих славянских братьев к церковному единству католичества. План быстро созрел в его сознании: во главе славянской семьи должна была находиться Империя царей; пусть только царь признает главенство папы, пусть он увлечет за собой сербов и болгар – и единство вероисповедания будет восстановлено, в то время как будет обеспечена и победа славянского мира над его врагами, турками и германцами. Итак, необходимо было поехать в Москву, сделаться полезным царю, убедить его, склонить его к унии. Несмотря на опасность, несмотря на хорошо продуманные советы римской курии, разубеждавшей его, несмотря на недостаток рвения со стороны польских прелатов, такова, несмотря ни на что, была все-таки непреоборимая мечта духовно изголодавшегося грамотея-искателя. В 1647 году он смог сопровождать в Москву посольство Пака и Техановича; он оставался там с 15 октября по 9 декабря; вернулся он оттуда с более точными знаниями и с многочисленными книгами, среди которых была и Кириллова книга. Это короткое пребывание лишь усилило его пыл. Наконец, в 1659 г., 17 сентября, он предложил царю свои услуги для всех литературных работ, которые пожелали бы ему поручить. Увы! 20 января 1661 г., неизвестно по какой причине, он был уже выслан в Сибирь с иподьяконом Трофимовым.
Эти внешние злоключения нисколько не отразились на его убеждениях: его «Грамматика», написанная языком, понятным для всех славян, его «Политико-экономический трактат», написанный в Тобольске, раскрывают его любовь к русским, которая чувствуется даже в тех упреках, которые он им делает. Будучи католиком, он порицает раскол, но он почитает русскую церковь как таковую, ее обряды, ее святых, ее иерархию. Так же как в Нежине он прожил 5 месяцев у знаменитого протопопа Максима, беседовал в Москве с Морозовым и Ртищевым, он познакомился, вероятно через Трофимова, с попом Лазарем и принял его у себя [1011] . Затем, узнав, наверное, от Лазаря, о прибытии протопопа Аввакума, а также и всю его историю, он отправился к нему. Эти двое людей, столь замечательные каждый в своем роде, которые могли бы друг у друга многому поучиться, положат ли они начало отношениям, которые принесут им взаимную помощь? Увы, вот что произошло, по словам Крижанича:
1011
Относительно Крижанича см. работу С. А. Белокурова (Белокуров. Юрий Крижанич), непосредственно основанную на источниках (относительно рассматриваемого периода, с. 87–198; относительно его работ в Тобольске, с. 216–219).
«Он (Аввакум) вышел на крыльцо навстречу мне. Так как я намеревался встать на ступеньку, чтобы войти, он сказал: “Не подходи, стой там и признайся, какую веру исповедуешь!” Я: “Благослови меня, отец!” Он же: “Нет, я тебя не благословлю. Объяви сначала свою веру”. Я: “Я, досточтимый отче, глубоко верю всему, во что верит святая апостольская католическая Церковь, я почитаю благословение священника и я почтительно прошу его. Что же касается моей веры, то я готов объяснить ее епископу. Но перед
1012
Крижанич. Обличение Соловецкой челобитной (Крижанич. Собрание сочинений. III. С. 128).
Так, без всякого результата, столкнулись эти два человека. Один, благодаря своему латинскому воспитанию, вежливый, однако непримиримый относительно того, что касается принципов; вместе с тем умеющий проникать в суть дел человеческих, чтобы, если можно, влиять на них; дипломат, полный терпимости по отношению к людям; интересующийся всем, ибо все, что благо, должно само обратиться во славу Божию, – и все же он называет Аввакума фарисеем. Аввакум – не таков. Нисколько не замыкаясь по своей природе от «внешнего» мира, но видя в конечном счете за этим миром только конечные судьбы: смерть, Страшный суд, рай или ад, зная только предания своей церкви, выполняя в точности завет апостола «Кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его» [1013] , он относится к Крижаничу так, что тот для него не существует. Этот инцидент показывает, до какой степени Аввакум отличался даже от Лазаря, другого приверженца старой веры.
1013
2 Ин. 10: 11.
И как Аввакум мог иметь общение с латинянином, когда он решил бежать от православных церквей, применявших никоновские новшества? Они были введены тут совсем недавно; только после возвращения из Москвы, после марта 1662 года, Симеон издал приказ во всех церквах совершать службу по новым книгам, накладывать на просфорах печать латинского креста вместо восьмиконечного, крестить по-новому [1014] и, конечно, творить крестное знамение тремя перстами.
Реформа осуществлена была не везде, в частности она не полностью коснулась Сибири. Это, впрочем, зависело не только от нежелания ее применять: как могло хватить нескольких тысяч экземпляров Служебника или Требника, выпущенных Печатным двором, для десятков тысяч приходов и монастырей в стране? Все зависело от усердия самого епископа.
1014
Материалы. I V. С. 288–289 (свидетельство Трофимова). Между прочим, Симеон ввел собственные новшества. Девушки должны были венчаться без фаты. Незамужние работницы должны были ходить простоволосыми. Он высказал относительно Пресуществления какое-то смущающее многих мнение. Все это позволяет чувствовать произвол и непоследовательность нововведений, предпринятых епископами, а также и тот хаос, который был их результатом.
От него зависело переписать или не переписать новые книги. Пока каждая церковь не была ими снабжена, духовенство было в нерешительности: зная, что старые книги осуждены, но не обладая другими, оно могло по собственному мудрованию использовать книги старые или новые. Через год после постановления Симеона в Тобольске можно было наблюдать именно такую картину, – картину, которая уже в течение долгих лет наблюдалась в центральной части страны. И в Тобольске, как и повсюду, верующие были в смятении.
В Троицын день, 18 мая 1662 г., какая-то женщина из Абалака, одного из предместий Тобольска, слышала голоса: «Отреклись от старых обрядов и приняли латинские обычаи. Православные не должны ходить на эти латинские службы. Надо вернуться к прежним обрядам, иначе будет моровая язва, голод и огонь». Благочестивая вдова рассказала об этом воеводам. Отчет об этом был тут же составлен, передан архиепископу и отослан в Москву. Месяц спустя, 16 июня, один вольный ямщик из Тюмени также пришел к ним, чтобы довести до их сведения, что Богоматерь во время пения «Хвалите» обратилась к нему от Своего образа со следующими словами: «Иди, Петр, и скажи воеводам и всем честным людям, что обряды нарушены, церковь осквернена, крестное знамение искажено, гнев Божий снизойдет на землю и люди погибнут от бедствий, голода и жажды». Извещенный об этом Симеон передал этот рассказ в Сибирский приказ [1015] .
1015
Русская старина. 1894. № 3. С. 225, 223–224; РГАДА. Сибирский приказ (ф. 214). Стб. 582.
Еще во время пребывания Аввакума в Тобольске, в день Преображения Господня, 6 августа, случилось в соборе чудо, о котором довели до его сведения. В момент, когда протодьякон возгласил «Двери, двери мудростию вонмем!», «тогда у священника со главы взяся воздух» и упал на пол. Затем, когда запели «Верую», воздух, покрывавший Агнца, соскользнул на другие четыре просфоры и после пения Херувимской снова вернулся на свое место. Это, конечно, были менее явственные знамения, но они внушали не менее страха [1016] .
1016
Аввакум рассказывает это происшествие в своей челобитной [первой] к царю от 1664 г. (см.: РИБ. Т. 39. Стб. 723–724). Ввиду того, что он не говорит, что он там присутствовал, более вероятно, что ему об этом сообщили.