Протяни руку - и возьми
Шрифт:
— Наверное, нет. А что, папочка, тебе это не нравится?
— У нее, наверняка, нет средств к существованию, — продолжал он недовольно.
— Зато у моего идеального муженька они есть. Как ты верно заметил, он ведь просто образец для подражания.
— Я ничего подобного не говорил, — запротестовал мистер Фербенкс, — и никогда так не думал. Не нравится мне это. Почему он не сказал мне об этом?
— Ну, это ты у него спроси, — хмыкнула Гвен, делая глоток чая.
После чего она сунула в рот дольку мармелада и с интересом посмотрела
— Бедный папочка, трудно смириться с мыслью, что теперь ты не единственный сидящий на шее мистера Лестрейджа. Не только тебе могли понадобиться его денежки.
— Ну, когда ты перестанешь попрекать меня этими деньгами! — обиделся он, — или тебе так хотелось оказаться на улице или в гувернантках?
— Какая из меня гувернантка, — отозвалась она.
— Да, вот именно. Так что, тебе не на что жаловаться. Ты пристроена.
— Мне есть, на что жаловаться, папочка. Но я не буду утомлять тебя внушительным списком этих жалоб. Это отнимет у тебя не один час.
— Не сомневаюсь, — отозвался он, — тем более, что я уже их слышал. Ладно, давай, наконец, оставим это. Сейчас меня волнует другое.
— Тебя так задело присутствие мисс Харгрейв?
— Мне это не нравится. Нужно поговорить с Джеком на эту тему.
— Уверена, после этого разговора он ее непременно выгонит, — фыркнула Гвен, взяв из вазочки печенье.
Мистер Фербенкс покачал головой и посмотрел на свою язвительную дочь необычайно сурово.
— Я хорошо знаком с привычками Джека. И поэтому я все-таки поговорю с ним. И тогда он будет вынужден выполнить мои условия.
— О-о, — протянула девушка, — иначе что?
— Иначе я найду на него управу.
Она приподняла брови, заинтересованная донельзя.
— И что ты сделаешь?
— Пожалуюсь его опекуну.
— Почему опекун должен возражать против присутствия в доме мисс Харгрейв?
— Потому что столь молодая особа…
— Ты сказал: "особа"? Ты считаешь ее неприличной?
— Я ее не видел, но не думаю, что она может причислить себя к приличным людям. Приличная девушка никогда бы не стала жить в доме молодого человека в полном одиночестве, даже если это ее дальний родственник.
— А если ей некуда деваться?
— Если уж он так хотел помочь ей, то мог бы просто выделить содержание.
— На мой взгляд это все глупости.
— Это не глупости, Гвен, это серьезные вещи. И ты должна это понимать. Уверен, его опекун сумеет убедить Джека в… неправильности его поступка.
— Каким образом? Ты имеешь в виду, он перестанет снабжать его деньгами? Оставь это, папочка. Ты забыл, что тебе это невыгодно. Как же тогда твои проценты?
Мистер Фербенкс поморщился. Это не приходило ему в голову. Особенно досадно было, что на это обратила внимание Гвен. Он знал, что если уж она и обратит на что-либо внимание, то только для того, чтобы вцепиться в эту тему, как бульдог в ногу грабителя и не разжимать зубов ни в коем случае.
— Но что же тогда делать? —
Но она ответила, отправив в рот круглую конфету.
— Я скажу, что тебе надо делать, папочка. Терпеть, только и всего. Либо выбирать, что тебе нужнее: заставить Джека выполнить твое требование или выплатить проценты.
— Да что ты ухватилась за эти проценты! — воскликнул мистер Фербенкс в отчаяньи, — дались тебе эти проценты! Уже полчаса только и твердишь о них. Да, проценты важны для меня. Но не только для меня. Для тебя тоже. Рано или поздно все, что я имею, достанется тебе.
— Или то, чего ты не имеешь, — внесла ясность Гвен.
Мистер Фербенкс посмотрел на нее очень мрачно, но ничего не сказал. Спорить с дочерью было бессмысленно. Для этого следовало запастись изрядной долей терпения и знать такие слова убеждения, о которых он не имел ни малейшего представления.
— Ты допила чай? — спросил он скрипучим голосом.
— Почти. Потерпи немного, папочка. Скоро я уеду, и ты вздохнешь спокойно.
— Я не об этом. Просто уже поздно, твой муж начнет беспокоиться.
— Это вряд ли, — спокойно возразила Гвен, — он беспокоится обо мне столь же трепетно, сколь и я о нем.
— Пусть так, но ты не должна задерживаться и возвращаться домой затемно. На этом настаиваю я. Хотя возможно Джек пришлет за тобой кого-нибудь из слуг.
— Не думаю. Откуда ему знать, где я нахожусь?
— Ты не сказала ему, куда ты поехала? — мистер Фербенкс схватился за голову, — но Гвенни, так поступать нельзя!
— Почему?
— Да потому, что это просто ужасно. Ты являешься его женой, нравится тебе это или нет. И должны же быть какие-то обязанности.
— Например?
— Все, — сдался он, — все, хватит. Поезжай домой, Гвен. Никогда не думал, что доживу до такого.
— Правда? А я помню, что это именно ты выдал меня замуж, — она подошла к нему и поцеловала в щеку как ни в чем не бывало, — поздновато думать о последствиях. До свиданья, папочка.
Гвен помахала ему рукой и вышла за дверь. Мистер Фербенкс только руками развел. Его это удивляет? Давно пора бы привыкнуть к своеобразной манере дочери вести беседу. И знать, что она еще не раз напомнит ему обо всех ошибках, которые ему вздумалось совершить. И даже о тех, на которые он еще не сподобился.
Гвен вернулась в дом мужа, когда уже стемнело. Стягивая с рук перчатки, она намеревалась тихо пройти через холл, чтобы не привлекать излишнего внимания к своему приходу. Но этого ей не удалось сделать.
Распахнулась дверь и в холл вышла Эрнестина.
— Миссис Лестрейдж? — спросила она, — это вы?
— Да, — признала Гвен очевидную вещь.
— Почему так долго? Уже почти десять.
— О, — только и ответила она.
— Я начала волноваться, — сказала Эрнестина.
— А вот это совершенно лишнее, — вмешался подошедший Джек, — она этого не оценит, можешь мне поверить.