Проверка на твердость
Шрифт:
— Вероятно, у твоей старухи вскочил нарыв на пальце, — подзуживал он, — или ей надоело выводить каракули!
Хейнц Кернер посмотрел на него и затем медленно, спокойно заметил:
— На этот раз, так и быть, я просто не обращу на это внимания, парень, а в следующий ты получишь по морде, да так, что до увольнения сможешь хлебать только суп.
— Ну-ну! — пробормотал Йохен Никель смущенно и ретировался со своим письмом.
Михаэль Кошенц присел на пень и разложил на коленях свою корреспонденцию. Муки любопытства окруживших его товарищей возрастали.
— Смотри-ка!
— Старик, как это тебе удается?
— Шейх! Кошенц — настоящий шейх!
Здоровяк сиял под лучами всеобщего внимания.
— Нужно иметь толковую сестру. В этом залог успеха, — отвечал он на шутки друзей.
Эгон Шорнбергер пришел с двумя вымытыми котелками.
— Фокус номер семнадцать! — засмеялся он, увидев фотографии. — «Вохенпост», рубрика для мужчин. Или какой-нибудь журнал?
Йохен Никель, отойдя в сторону, бегло прочитал свое письмо, в котором тоже оказалась фотография. Он посмотрел на нее с удивлением:
— Какая пчелка?! И она сообщает так кратко. — Он обратился к Кошенцу: — Сколько стоят подобные объявления?
— Если хотите знать, здесь замешана моя сестра. — Михаэль Кошенц вынул вырезку из газеты и показал друзьям.
Бруно Преллер схватил ее быстрее, чем Никель.
— «Молодой мастер, — читал Бруно, — 1,78, полностью независимый, жизнерадостный, ищет симпатичную подругу для автотуризма, танцев и занятий парусным спортом. Имеет домик, автомашину и земельный участок на берегу озера…»
— Молодой мастер? — Никель взглянул, ухмыляясь, на Кошенца. — Кто же это такой?
— Это я, — ответил здоровяк самоуверенно. — Эти куколки сразу попались на удочку. Нужно было лишь закинуть ее опытной рукой…
— И она использовала тебя вместо наживки! — Бруно Преллер засмеялся.
Но Михаэль Кошенц не обращал ни малейшего внимания на насмешки.
— Если хоть одна из них узнает меня поближе, она забудет обо всем, что стоит денег… Кроме того, мне достаточно двух-трех из этой массы предложений, и то это дело будущего…
Андреас Юнгман и Хейнц Кернер расположились в нескольких метрах в стороне на лужайке. Они без особого интереса относились к разговорам своих коллег. Гобоист думал о том, какая причина помешала его жене написать ему письмо. Он с легкостью находил десятки уважительных причин, но ни одна из них не поднимала его настроения. И Андреас Юнгман сейчас больше думал о жене, чем прислушивался к беседе товарищей. Он едва заметно нахмурился, когда Кернер скорее себе, чем ему, сказал:
— Вообще, Миха нехорошо сделал, пошутив так с девицами. Для него женщины не что иное, как грелка в кровати.
— Найдется когда-нибудь красотка, которая
— Мне было бы ее жаль, — сказал Хейнц Кернер.
Рев мотора заглушил все разговоры. Бронетранспортеры пришли в движение. Они выезжали из-под защиты леса и вытягивались в колонну, которая пересекала учебное поле в направлении к шоссе. Гигантское пыльное облако покрыло их непроницаемой завесой.
Товарищи из группы Бретшнейдера стояли в изумлении, как и остальные солдаты взвода.
— Они смываются! — заметил Йохен Никель с досадой. — Они смываются без нас.
У Андреаса Юнгмана вытянулось лицо. С уезжающими машинами исчезала последняя надежда, что вопрос с отпуском может решиться. Если бы они прямо после обеда приехали в военный городок, он бы переговорил с лейтенантом Винтером и, очевидно, без особых трудностей решил бы все формальности, связанные с отпуском. Но из этого ничего не получилось. Ему стало ясно, что учения так скоро не закончатся.
Предстояло получение новой учебной задачи. Командиры отделений собирали своих солдат.
— Третье отделение, ко мне!
— Второе отделение…
— Второй взвод, первое отделение, ко мне!
По приказанию унтер-офицера отделение Бретшнейдера образовало полукруг. При каждой фразе, произнесенной командиром, лица солдат становились все серьезнее. Бронетранспортеры уехали к месту постоянного расквартирования части, и обратный марш в двадцать пять километров надо будет совершить пешком. «Пять часов при нормальной скорости движения», — подсчитал про себя Андреас. Он покосился направо и налево. Выражение лиц его друзей показывало, что все реально представляют поставленную задачу.
— Речь идет о том, чтобы мы достигли нашего объекта в кратчайшие сроки и без потерь, — объявил Карл Хейнц Бретшнейдер. — Кроме того, в пути будут даваться различные вводные, приближающие учение к боевой обстановке. Есть вопросы?
Несколько глубоких вздохов и томительное молчание. Двадцать пять километров с полной выкладкой: в полевом обмундировании, с автоматом, лопатой, плащ-палаткой, противогазом, флягой и так далее, и так далее. Килограммы веса, и притом идти, идти, идти. Укрыться в кювете направо, укрыться в кювете налево. Бегом. Мысленно перебирались все варианты подобного рода. Некоторым это напоминало ожидание в приемной зубного врача. Эгон Шорнбергер первый обрел дар речи. Он покраснел.
— Это прямое издевательство! — взорвался он. — Создание трудностей без всякой нужды!
Унтер-офицер Бретшнейдер переводил взгляд с одного солдата на другого. Реакция абитуриента не удивила его. Он даже слегка усмехнулся:
— Еще кто-нибудь придерживается того же мнения?
— А для чего же у нас эти коробки, если мы будем пехом топать? — заметил Йохен Никель. — Какое-то средневековье!
Командир отделения все еще улыбался. Он кивнул.
— Ну а как смотрите на это вы, товарищ солдат? — спросил он Михаэля Кошенца, который выглядел несколько смущенным.