Провидец. Город мертвецов
Шрифт:
В это мгновение из-за угла, прямо за моей спиной, выскочил щуплый цыганенок и, завидев меня, крича во всё горло, стал палить без разбору, прямо с двух рук. Шквал свинца не оставил мне никаких шансов на спасение...
Когда видение схлынуло, я повернулся на спину и выстрелил. Показавшийся из-за угла цыганенок умер быстро, не успев толком ничего понять.
Я вскочил на ноги, прижавшись к углу коридора. Тут же снизу открыли пальбу, выбив кусок фрески прямо над головой. От всей души выругавшись, я пригнулся и ужом скользнул за угол, подальше от перил, но тут меня встретил крепкий цыган с осоловелыми глазами. Я вскинул оружие, однако тот оказался
Бросившись к винтовке, что покоилась у самых перил, я увидел, что дела Пахома совсем плохи: четверо, или пятеро плащунов расстреливали колонну, за которой кое-как прятался здоровяк, не давая ему высунуть носа. Один из них отделился от своих собратьев и стал обходить его стороной, словно лиса, высматривая курицу.
Трудно сказать на что я надеялся, но припав на колено, второпях я стал расстреливать цепь огромной люстры. Пустые гильзы со звоном прыгали по полу, однако, мои старания возымели успех: одна из пуль выбила искру из звена цепи, а следом, громада из хрусталя и металла рухнула вниз.
– Пахом, сзади!
– крикнул я что было мочи.
В это мгновенье снизу раздался страшный грохот, сопровождаемый мелодичным звоном битого хрусталя и разноголосым хором нестерпимой боли. Видимо, Пахом меня услышал, оттого, развернувшись в падении, выстрелил в подлеца, что пытался обойти его сзади. Смертельный кусочек свинца угодил тому в грудь, отбросив на пару шагов.
От сердца отлегло, но радость моя была не долгой: за поворотом слышался всё громче топот нескольких пар сапог. Прежде чем пули выбили крошку под ногами, я кувыркнулся, оставив пустую винтовку и юркнул в одну из темных комнат. Как оказалось - напрасно: помещение было совершенно пустым, маленьким и походило больше на чулан, чем на комнату. Я сам загнал себя в ловушку. Теперь остаётся уповать лишь на тьму, внезапность и верный "Браунинг №2".
Полный яростной решимости, вбежал ко мне долговязый малый, по-женски зачесанный, но остановился, злобно глядя по сторонам. Тусклый свет из двери освещал его худощавую спину. Я выстрелил ему в затылок, тут же схватил второго, стоявшего в дверях цыгана, за грудки и вытолкал его в коридор, стреляя от бедра в живот. Свою оплошность осознать я не успел: стоявший за дверью, с вытянутой рукой кучерявый подлец, прострелил мне голову, запачкав мозгами мраморный пол...
Когда в мир вернулись привычные краски, я выстрелил вбежавшему бедолаге в затылок, нырнул под руку с пистолетом второго, стоявшего в дверях цыгана и зажал её своим плечом; следом, прикрываясь им, словно щитом, вытолкал в коридор, прямиком на третьего негодяя, что стоял за дверью, поджидая удобного случая.
В ушах всё ещё звенело, оттого, выстрел под самым носом не принёс мне должных страданий. Я схватил руку с оружием, зажатого у стены Плащуна, в то же время разряжая "Браунинг" в живот своего "щита". Не успел труп сползти на пол, как я с силою вытянул
К сожалению, этот ромалэ не выпустил из рук револьвера. Вместо этого, он со злобою схватил меня за отворот, пытаясь направить дуло пистолета мне в лицо. Мы катались по полу, силясь одолеть друг друга. Наконец, удалось выбить оружие из жилистых рук цыгана, однако силы стали меня покидать: дыхание сбилось, воздуха не хватало, в глазах весело заиграла рябь. Получив увесистый удар локтем в висок, я завалился на бок, но тут же, оказавшись на ногах, отскочил, со свистом втягивая затхлый воздух.
Сделал я это весьма вовремя: вскочивший душегуб так резво взмахнул ногой, что чуть было не выбил мне зубы. Я шарахнулся в сторону, уходя от следующего удара, а следом подскочил, уходя от выпада в колено. Никогда прежде мне еще не доводилось видеть подобной работы ногами — четкой, точной и невероятно быстрой. Бойкий цыган и не пытался пустить в ход руки; бил ногами, крутясь как волчок. Мне только и оставалось, что уклоняться — я даже не решался атаковать, опасаясь открыться для сокрушительного удара.
Несколько мгновений танца ни к чему не привели, но я начал задыхаться и понял, что вскоре совершу ошибку.
Собственно говоря - так и вышло: я попался на подлый маневр, получив тяжелый удар в грудь. Воздух с шумом вышибло из легких. Меня откинуло к перилам, которые не выдержали натиска и с хрустом обвалились. Я вскрикнул, безвольно повиснув на высоте второго этажа: обломок перила впился в мягкую плоть предплечья, зацепившись за рукав камзола.
Ликующий негодяй, не спеша, с насмешкой, потянулся к лежащему на полу револьверу, что - то бормоча на своем противном языке. Решительно не удавалось ничего разобрать, но голос его звучал торжественно, даже театрально, а во взгляде его ясно читался смертный приговор.
Хоть я и не считал себя трусом, но дуло пистолета, направленное прямо в лицо, выражение ненависти и презрения в позе и во всей фигуре, и ожидание очередного убийства, которое сейчас совершится среди бела дня — всё это, волей - неволей нагоняло страху. Страшно не хотелось умирать на полдороге жизни.
Ведь жизнь, какая бы она не была - прекрасна. Я бы плюнул в лицо тем людям, которые, не имея увечий, утверждают, что здешний мир - это юдоль плача, место испытания, а тот мир - есть мир блаженства. Вздор! Жизнь прекрасна по своей сути.
Пускай к своим летам я ничего в жизни не достиг: не заработал капиталов, не повидал мира, не стал ученым мужем, не сделал великих открытий, не родил наследника, не нашёл особенного смысла в жизни. Словом - абсолютно бесполезный человек, никчемный. Казалось бы, незачем понапрасну коптить небо. Но ведь можно просто жить. Жить спокойно и достойно. Прожить жизнь человеком хорошим, уникальным - уникальным в своей простоте. Чтобы на твоём надгробии написали: "Он был просто хорошим человеком". Чем плохо?
С другой стороны, службою своей, своим даром предвидения, я помогал простому народу. С каждым арестом вора, при всякой поимке душегуба, я не только воздавал должное злодеям, но ещё отвращал от людей потоки крови, каковые неизбежно были бы пролиты этими опасными преступниками. Хоть и руки мои по локоть в крови, но в крови плохих людей. Надеюсь, сей факт учтется в час последнего суда... Если он, конечно, есть.
Все эти мысли роем, в одно мгновение, пронеслись в голове.
И вот, сухо щелкнул курок револьвера. Я закрыл глаза, в ожидании своей кончины. "Прости меня, Настенька", - было последней мыслью.