Провидец. Город мертвецов
Шрифт:
От того что я находился в совершенно приподнятом состоянии духа и, как следствие, шальном настроении, бес попутал устроить каламбур:
– Добрых вечеров, барышни, – сказал я, подкрутив усы. – Мне бы к Ильиничне попасть...
Я и глазом не успел моргнуть, как меня, без лишних слов, выбросили за порог, как дворовую шавку. Я поднялся, отряхнулся и вернулся к этим хлопчикам уже с удостоверением в руках.
– Сиана Ильинична, - поклонился я, пройдя в весьма недурно убранную комнату.
Никитина пила за некрашеным столом чай, со свистом втягивая его с блюдца.
Это
Взглянув на меня, она безучастно спросила:
– Чего, милый человек, надо?
Я невольно улыбнулся.
– Свет моей жизни, огонь моих чресел! Не узнала разве?
– продолжил я театрально, называя её так ласково исключительно чтобы от души порадовать. Никитина к подобному обращению с моей стороны привыкла, не возражала и не оскорблялась.
Она оставила блюдце и всплеснула руками.
– А вот те Христос, не признала! Ваше благородие! Вот обрядились - то! Диво!
– Душа моя, за делом к тебе, - сказал я.
Она тотчас приняла степенный вид и, выглянув в сени, старательно закрыла дверь.
– Что прикажете, Ваше благородие?
– У тебя сейчас двое были, вещи продали, - сказал я.
– Покажи их.
Она кивнула головой, беспрекословно подошла к сундуку и показала мне вещи.
Это были довольно старый полушубок и извозчичий кафтан с жестяной бляхой! Чего лучше! Предчувствие меня не обмануло.
Но затем наступило разочарование.
– Пятерку дала, - равнодушно пояснила мне Никитина.
– Али краденые?
– Другое - то разве несут к тебе?
– сказал я.
– Ну, вещи пока что пусть у тебя будут, только не продавай их. А теперь скажи, кто тебе их принес?
Она подняла голову и спокойно ответила:
– А пес их знает. Один через другого, мало ли их идет. Я и не спрашиваю!
– Может, раньше что приносили?
– Нет, эти в первый раз.
– А в лицо запомнила?
Она покачала головой.
– И в лицо не признаю. Один - то совсем прятался, в сенях стоял, а другой все рыло воротил. Только и видела, что рыжий. Да мне и в мысль не приходило разглядывать.
Я смущенно вздохнул.
– Ну, так пока что хоть вещи побереги.
С этими словами я попрощался со скупщицей и вышел из комнаты. К моему удивлению, один из охранителей окликнул меня у порога:
– Ваше благородие, если интересно, они что – то за Второе Парголово шептались...
Пока удача не отвернулась от меня, я помчался в контору и распорядился, чтобы к вечеру была готова обыкновенная, запряженная в одну лошадь телега, такая, в какой чухонцы возят в город молоко. Телега должна была быть также с очень скрипучими колесами. В нее положили два пустых бочонка из-под молока, несколько рогож и связку веревок.
Для экспедиции мне предоставили бравого унтер-офицера Смирнова и отличавшегося необыкновенной силой городового Курленко.
Приготовившись, я уже собирался выходить, когда случайно
«А что, если грабители не решатся напасть на мужчину, да еще такого здоровяка?» — подумал я.
– Курленко, ты женат?
– Так точно, Ваше благородие!
– Ступай живо домой, надень кофту и юбку жены, а голову повяжи теплым платком.
Курленко привык исполнять приказания без размышлений и с изумительной быстротой. Возвратясь в кабинет, я присел у стола. Слегка скрипнула дверь, и на пороге появилась толстая румяная баба. Курленко в подобном одеянии со своей солдатской выправкой был бесподобен.
– Ну, с Богом...
У Новосильцевской церкви я велел остановить лошадь - надобно было ознакомить мою команду с предстоящей деятельностью.
– Ты, Курленко, пойдешь рядом с телегой. Смотри внимательно по сторонам и будь настороже на случай внезапного нападения. Если придется защищаться, пусти в дело кистень, но не злоупотребляй, бей не на смерть, а лишь для того, чтобы оглушить, - счел я необходимым предупредить хлопчика, зная, какая у него тяжелая рука.
– Ты же, Смирнов, ляжешь рядом со мной в телегу, а там видно будет. Курленко, давай, закрой нас рогожей. А ты, Смирнов, поубери уже ноги… Ну, теперь трогай, шагом!
Не скажу, чтобы положение наше было удобное. Особенно плохо приходилось Смирнову, очень высокому детине. Как он ни подтягивал ноги, они все-таки предательски торчали из телеги.
Вокруг стояла глухая тишина. Только скрип колес нашей телеги нарушал это тяжелое и зловещее безмолвие. Мы миновали Второе Парголово и въехали в сосновую рощу. Пора было поворачивать обратно. Я уже собрался было сделать распоряжение, как вдруг вблизи от нас раздался легкий свист.
– Будьте начеку!
– шепнул я.
Предупреждение оказалось своевременным. Едва Курленко успел вынуть из кармана своей женской кофты кистень, как был схвачен злоумышленником за горло. Двое других окружили телегу, а четвертый держал под уздцы лошадь.
Курленко, повидавший на своем веку и не такое, ничуть не растерялся перед черной рожей грабителя и сплеча ударил его в ухо. Тот с глухим стоном, как сноп, свалился на землю.
Подобная прыть «чухонки - бабы» привела в замешательство двух товарищей злодея, лежавшего без признаков жизни, однако, после секундного колебания они бросились на Курленко.
Наступила пора действовать и нам. Первым выскочил из телеги Смирнов, за ним я. Мне казалось, что одно наше появление обратит в бегство нападающих, но разбойниками овладела ярость. Они, не заметив у нас в руках оружия, решились на кровавую расправу, пустив в ход ножи и знакомую мне толстую дубину.
Но полицейские чины, как и я, не раз подвергавшиеся нападениям, прошли хорошую школу, и все приемы самообороны были ими изучены до тонкости на практике.
Смирнов ловко уклонился в сторону от бросившегося на него с поднятым ножом бродяги и ударом ноги в живот сбил противника с ног. Тот завертелся от боли. Злоумышленник, державший лошадь, завидев подобный исход, благоразумно дал стрекача. Преследовать его в такой темноте было бесполезно.