Проза жизни [Обыкновенная жизнь] (Жизнь как жизнь) (Другой перевод)
Шрифт:
— Никого нет, — шепнула Шпулька и слегка воспрянула духом.
— По-моему, мы стали взломщиками, — мрачно буркнула Тереска. — Пошли в кухню, оттуда виден двор. Кто бы мог подумать, что та экскурсия по дому нам когда-нибудь сгодится!
Двор был пуст. Таинственный субъект куда-то исчез Луна все ещё светила, и после подвальной темени казалось, что за окном ясный день.
— Мы, наверное, все-таки ненормальные, — трезво рассудила Шпулька. — По своей воле влезть туда, откуда должны были бежать как черт от
Входная дверь оказалась запертой на ключ. Не было иного способа выбраться из злодейского гадюшника, как только через окно или уже проверенным путём, через подвал. Путь через подвал вызывал сомнения, возможно, туда успел проникнуть тот субъект.
К счастью, окно удалось открыть легко. Тереска вылезла первой и соскочила на землю. Шпулька уселась на подоконник, собираясь последовать её примеру, и внезапно застыла.
Из-за угла дома, с другой стороны крыльца вышел бандит в короткой дублёнке. Секунду постояв и оглядевшись, он отступил в тень и медленно, крадучись, двинулся в их сторону.
И Шпулька, и Тереска замерли. Выступающее крыльцо, обитое понизу досками, а наверху ажурное, заслоняло их от бандитского взгляда, и тот их пока ещё не заметил.
Бандит дошёл до крыльца и нагнулся, а потом и присел на корточки, разглядывая полуоткрытую дверцу. Посидев так минуту, он залез внутрь. Шпулька мгновенно воспрянула духом.
— Запри его там! Ради Бога, скорей! Больше ничего не остаётся!
Шпульку как ветром сдуло с подоконника, а Тереска мигом очутилась у подвальной дверцы и молниеносно, не раздумывая, захлопнула её, заложила засов, ещё и накинула массивный крюк. Шпулька внесла свою лепту, подперев дверцы попавшейся под руку жердью.
— Быстрей, пока кто-нибудь ещё не заявился!
Они слегка опомнились только на шоссе. И лишь тогда сообразили, что все это время, спасаясь паническим бегством, толкали перед собой гружённый дровами стол, что даже не заметили, как и когда осилили труднейший, весь в колдобинах, участок пути, что засадили в подземелье человека, который не только не протестовал, но и вообще не издал ни единого звука, и что каким-то невероятным чудом избежали смертельной опасности, на которую сами же и нарвались.
Толкая, теперь уже помедленней, невероятно тяжёлые сани, они миновали «поворот смерти» и снова увидели вдалеке свет надвигающегося автомобиля.
— Нет, я больше не могу! — дико взвизгнула Шпулька. — Это уже и правда слишком!
— Черт! — рассвирепела Тереска. — Размножаются как по заказу. Ну чего застряла, надо спрятаться! Давай за дерево!
— И тот гроб тоже спрячешь за деревом?
— Пусть останется, откуда они знают, что он наш?
Машина по мере приближения к загадочному объекту все больше замедляла скорость. Проехав мимо метров двадцать, она и вовсе остановилась, а потом дала задний ход.
— Господи! — еле слышно причитала Шпулька. — Если уцелею, никогда больше не поеду в Виланов! Никогда носа не высуну из дома после сумерек! Спаси и сохрани!
Машина развернулась, осветила фарами загадочную кучу и остановилась. Подруги ахнули: дверца открылась, и наружу выскочил… Кшиштоф Цегна!
В целом свете не было для них в этот момент дороже существа, чем этот молодой человек, с неподдельным беспокойством разглядывавший их груз. Выскочив из-за дерева, спотыкаясь и падая, тяжело дыша и издавая какие-то непонятные, хриплые вопли, подруги кинулись к нему со всех ног. Кшиштоф Цегна в первую секунду оторопел, но потом лицо его прояснилось и даже расцвело улыбкой невыразимого облегчения.
— Слава Богу! — воскликнул он. — А я уж боялся…
Больше он ничего не успел сказать. Считая своим долгом немедленно проинформировать Кшиштофа Цегну обо всех происшествиях, подруги хором затараторили и затормошили его, добиваясь немедленных действий. Попытки внести в этот гвалт какой-то порядок и ясность не возымели никакого результата.
— Скорей! Пока он там сидит! — взывала к нему Шпулька, заикаясь и выбивая зубами нервную дробь. — Они должны нас найти и обязательно вернутся, но в подвале колодка!
— Они сцепились и развернулись к нам задом! — объясняла Тереска, вся дрожа от возбуждения. — Им пришлось нас искать, потому что я видела! И эту дыру тоже…
— Их было двое, а третий взялся неизвестно откуда…
— У них было два номера! Понимаете? Два номера! То есть один, то есть один и тот же! У обоих! Понимаете?
Кшиштофу Цегне с большим трудом через несколько минут из дикого хаоса удалось вычленить факт, с которого, кажется, все и началось: столкновение машин.
— Два «фиата», говорите? Одинаковые? У них, значит, был один и тот же номер! И буквы те же?
— Ну да, французская революция, пятьдесят семь — восемьдесят девять! И «WG»! Оба! Рядышком! Мы даже подумали, что у нас в глазах двоится!
— Наверняка это какая-нибудь жуткая афёра!
— Погодите! Что вы видели дальше? Один проехал мимо и направился в Повсин? А за ним, значит, «фольксваген»?
— «Фольксваген». Серый.
Кшиштоф Цегна вдруг начал понимать, причём столько всего, что его бросило в жар. В растерянности он даже не мог решить, дослушивать ли ему информацию до конца или доложить по инстанции то, что успел услышать. Мановением руки он остановил поток сенсационных новостей и повернулся к своему спутнику, милиционеру, который вышел из машины и с некоторой оторопью присматривался и прислушивался к суматохе на шоссе. С переднего сиденья высунул голову в окно и водитель.