Проза жизни
Шрифт:
Вячеслав лёг и отвернулся к стене. Ему было проще совершить нечто дерзкое, чем лежать, как отверженному.
К вечеру принесла ужин та же медсестра. С едва заметной улыбкой сказала:
– Надо немного поесть, а то сил не будет.
Вячеслав осторожно улыбнулся в ответ. К нему обращалась девушка! Впервые за свой тяжкий срок он видел очаровательное создание совсем близко. Его захлестнули эмоции вопреки даже немощи. Происходящее чудилось невероятным сном.
– Как тебя звать? – произнёс он, едва сдерживая волнение.
– Разговорчики! –
Медсестра поставила на тумбочку тарелку с овсянкой и стакан чая. Распрямившись, чуть улыбнулась:
– Светлана.
Господи, Вячеслав готов был умереть только за то, что девушка одарила его лучезарной улыбкой. Она казалась ему самой прекрасной на свете. И она с ним говорит «на вы». Так зачем ему сдыхать? Надо наоборот жить! Чтобы после, возможно, познакомиться с этим ангелом со столь светлым именем. Ведь осталось-то всего-ничего до часа, когда распахнуться тяжёлые врата; они бы и не желали никого выпускать, да закон позволял иногда.
***
Следующим утром был обход. Через холл шло несколько врачей. Впереди – заведущий отделением – энергичный мужчина в высокой белой шапочке и белом халате. Он сразу заметил конвоиров и одинокую кровать у окна. Подошёл и кивнул на Вячеслава:
– Это кто?
Сказал, словно ни к кому не обращаясь. Но пухлый медик справа быстро отреагировал:
– Вчера из колонии привезли. Пока ничего не определили. Но за последние дни потерял не меньше десятка килограммов.
– Почему тут лежит?
– Так осужденный… – вставил прапорщик.
– Не положены контакты с вольными.
– Меня не интересует, кто он для вас, – перебил его завотделением. Его внимательные глаза твёрдо посмотрели из-под густых бровей. – Здесь он прежде всего больной.
Завотделением перевёл взор на подчинённых:
– Положите его в палату.
– Так ведь, Николай Степанович, нет мест у нас, – заикнулся вновь толстячок.
– А что у нас с женской палатой? – задал неожиданный вопрос заведующий.
Толстячок смутился:
– Там одно место пустует. Но мы же не положим его туда!
– Я не об этом. Поменяйте мужчин и женщин палатами. На освободившееся место положите этого пациента.
– Всех?.. – опешил толстячок.
– Ну да. Что удивительного? – удивился завотделением. Недовольно глянул на помощника: – Для нас он – больной. И пусть до обеда его приведут ко мне на осмотр.
Вся свита вместе с заведующим двинулась дальше по коридору.
– Вот это да-а… – покачала головой медсестра Ольга. Она сегодня была вместо Светланы.
– А кто он? – осторожно спросил Вячеслав.
– О-о, это Алимов, заслуженный врач эРэСФээСэР, – с уважением сказала Ольга. – Николая Степановича весь Камышин знает. Хирург от Бога! Тебе повезло – он только что вышел из отпуска.
Охрана была недовольна. Однако прапорщик решил не усугублять ситуацию. Как-никак, не он тут начальник, вдруг придётся попасть к этому хирургу с болячками? Поэтому
Вячеслав, поражённый таким отношением к себе, чуть не сгорал от стыда. Он старался не глядеть вокруг, ибо чувствовал себе прокажённым. Правда, уже через полтора часа его повели на приём к Алимову.
Процедура осмотра была не слишком приятной. Но куда деваться! Опросив больного и осмотрев задницу, хирург прокомментировал:
– У вас внутреннее кровотечение. Готовьтесь к операции на завтра.
– А нельзя, доктор, без операции? – робко возразил Вячеслав. – Что-то не хочется шкуру портить.
Алимов пожал плечами:
– Поедете обратно в колонию. Пусть там попробуют вылечить без операции. У вас отличный вариант умереть неповреждённым снаружи.
Вячеслав вздохнул, молча махнул рукой.
Обед уже ему не принесли, дали только стакан молока. Он опять уставился за окно. Вспомнились чьи-то строчки: «Ты будешь, как больной, смотреть через окно. И кожа ссохнется, и мышцы ослабеют…». М-да… Он никак не мог поверить, что его будут резать. «А напишу-ка я стихи Светлане», – родилась в мозгах бредовая идея. – Кстати, как там дальше в стихотворении? «Себя преодолеть…» Да, я так просто не сдамся».
На зоне Доктор немного баловался стихами, и, вроде, даже получалось что-то дельное, как говорили его кенты. Удивительно, но голова слегка прояснилась, и будто впереди замаячила надежда. Организм вдруг обрёл второе дыхание. Как говорится, пан или пропал!
Он достал из сидора тетрадку и карандаш.
***
Утром снова появилась Светлана. Вячеслав протянул ей тетрадный листочек, сложенный вдвое:
– Это тебе…
– Эй, что это?! – вскочил прапорщик. – Не положено.
Он отобрал бумагу, развернул и скользнул взглядом по ней. Хмыкнул, видимо, вспомнив что-то своё, протянул листок медсестре:
– Ладно… Возьми, коли так.
Теперь конвоир не сомневался и отпустил Светлану вдвоём с Вячеславом. Они дошли до туалета, и казашка весело показала на низ живота Доктора:
– Тебе помочь или сам справишься?
Нет уж, Вячеслав такого святотатства над мужским самолюбием не допустит! Грубовато произнёс:
– Сам управлюсь.
Взял у Светланы бритву и скрылся за дверью.
Выбрив растительность вокруг личного достоинства, Доктор с гордым видом выполз из туалета. Тут же появилась каталка с пожилой медсестрой и знакомым толстячком. Он взгромоздился на эту громоздкую медицинскую телегу и отправился в неизвестность.
***
Очнулся Доктор поздно вечером. Он лежал совершенно один в тёмной палате. Прислушался к звукам за стеной реанимации. Ничего не слышно. В чисто-синем небе зажигались первые звёзды. «Говорят, на зоне не место для надежды, И всё-таки, как без неё быть? Ведь живу же дальше» – загорелась в душе тихая радость. Он с невероятным трудом слез с кровати и поковылял в туалет. Ему казалось, что кишки каждую секунду так и просятся вылезть на свежий воздух.