Прозрение. Том 1
Шрифт:
Иммунитет, конечно, абсолютным не бывает, но чтобы психически выпотрошить алайца — и обучение нужно иметь специальное. Ну, или мозговой имплантат, что строжайше запрещено после хаттской войны. С имплантатов и началась та часть истории человечества, что разделила людей на механизированных ублюдков и живое мясо, не имеющее права мычать.
Повезло, что «мясом» были и такие, как Дьюп и Локьё. И хаттам это мясо оказалось не по зубам.
Способность психически влиять на реальность столкнулась с механическим расчётом, кровь
Алайцы почтительно замерли перед обоими капитанами, исподтишка разглядывая меня. Раскосые глаза налились зеленоватой кровью, и я уловил знакомый запах потеющего от страха Пегуса. Меня опознали.
Насколько я разбирался в алайцах — это были молодые амбициозные крокодилы из младших сыновей. Таких в Содружестве берут иногда в телохранители. Очень хвалят. Доверять им в пределах их компетенции можно. К тому же Эберхард — карта отбитая. Кому он нужен?
Я кивнул. Алайцы направились к наследнику, сидевшему на краю моей скамейки. Эберхард дёрнулся вскочить, и я поймал его за предплечье.
— Погуляешь с ребятами полчасика. Помоешься и приведёшь одежду в нормальный вид.
Я ненавязчиво выкрутил Эберхарду руку, вынуждая встать, и толкнул в объятья алайцев, пожирающих глазами «мёртвого капитана Пайела», так они меня называли.
На мордах у крокодилов был неподдельный восторг. Страх прошёл — в этот раз я играл за условно «своих». И они уже дико меня любили.
Я посмотрел на позеленевшего наследника и улыбнулся ему отечески. Могу ведь и не забрать.
Оставшись втроём, мы выпили. Попытались поговорить.
Общих тем для разговора хватало, но все они оказались ну очень скользкими.
После двух-трёх фраз повисло неловкое молчание, и капитан «Ирины» поспешил похвалить погоду Кьясны. Вот эту самую дикую жару, которая напрягала даже под крышей беседки.
Я рассмеялся:
— Ну, где ещё быть хорошей погоде, если не на терроформанте, сделанном специально под туристов?
— Жалко этот мир, — сказал вдруг Рюк Хиллинг. Он любовался карликовыми деревцами, украшавшими террасу.
— Почему — жалко? — удивился я.
— Причинность нес-стабильна последний год, — он налил мне ровно глоток, чтобы я не успел возмутиться. Спиртного в такую жару не хотелось. — Многие опасаются, что нас просто вывернет наизнанку. И мы с-снова откатимся к эре до начала космоса, да и то если повезёт.
— Как это? Война опять, что ли?
— Может, и в результате войны, — пожал плечами экзотианский капитан. — Для нас событие, в которое выльется всплеск причинности, вторично. Эпидемия — тоже вариант.
— А что если на Земле тоже была эпидемия? — неприятно осенило меня.
Может, поэтому Дьюп не хотел, чтобы эта версия меня сбила?
— Есть мнение… — Рюк поднял глаза к солнцу и замолчал на середине фразы.
Ещё
Драгое нервничал. Я не замечал это в его чертах, но ощущал, как энергия переливается в нём, как сила, запертая в сосуде.
—…что Землю достаточно было переименовать, — закончил фразу Рюк.
Драгое обеспокоенно посмотрел на него, потом на меня.
— Да ну, никаких тайн я не раскрываю, — отмахнулся экзот. — Эта идея была высказана ещё лет триста назад. О том, что планету достаточно было переименовать, чтобы её больше никогда не нашли.
— То есть Землёй в итоге может оказаться вообще, что угодно? Хоть та же Кьясна? А названия материков? Городов? Ведь кое-что до сих пор учат в школах.
Рюк снисходительно улыбнулся.
— Ты взял юного из дома Аметиста на Ас-сконе?
— Нет, но родом он примерно оттуда.
— В Империи планету зовут Аскон, верно? А в Содружестве?
— Аскона.
— А Крайну?
— Грана.
— А пояс-с Дождей?
Я задумался. На Севере я как-то не интересовался, но….
— Кажется, просто Сектор номер сто сорок семь.
— А что означает название Кьяс-сна на староземном, ты знаешь?
Я покачал головой.
— Красная. Похожее слово? Но с-сумел бы ты догадаться?
Я качнул головой.
— Вот-вот. А теперь представь, что проходит триста лет, и названия уже произносятся немного иначе. А потом — ещё триста. И ещё…
Наследника я, конечно, забрал. Эти же два алайца привели его отмытого, причёсанного и ещё более бледного. Я привычно взял пацана за руку и потащил со двора гостеприимного дома Драгое на узкую улочку.
Разговора с капитанами не вышло. Я понимал и желание Рюка Хилинга прощупать меня в более доверительной атмосфере, и невроз Драгое на почве того, что будет, если я поведу себя так, как я себя обычно и веду, примерно как слон в посудной лавке.
И я ретировался через обещанные полчаса, пообещав, что постараюсь выбрать время для совместного ужина — не здесь, так в ещё более гостеприимном месте, каких во Вселенной много.
Причины для спешки у меня были вполне реальные. Хотелось ещё успеть глянуть на погрузку квазикристаллов, а остаток суток провести в Храме.
Мы спустились по улочке вниз, к реке. Здесь Эмору проще было подобрать меня на шлюпке, чем в тесной застройке.
Я посмотрел на время, потом на солнце. Щёлкнул по браслету, вызывая шлюпку. Дальше бродить пешком смысла уже не имело.
Эберхард тоже задрал голову — прямо над нами не спеша летел на небольшой высоте туристический катер. Мест на сорок, наверное. Красивый такой, чем-то похожий на древние лодки. Почти прозрачный, но снизу было не видно, набит он туристами или нет.