Прозрение. Том 2
Шрифт:
— У Лесарда больше прав на Дом, чем у меня, — пояснил Кот. — Он — то, что нам сейчас нужно для стабильности. Племянник. Его совет Домов на ура примет. С наследованием сейчас всё плохо, ты же видишь. А пацан устроил бы всех. Отец говорит, он всё схватывает на лету.
— А почему у племянника больше прав, чем у сына? — Вот же больные эти экзоты.
— Традиция, — пояснил Энрек. — Очень древняя. Времени основания Домов. Так тогда решили. Мол, это должно удержать эрцогов от желания узурпировать власть в семье.
— И вы с такими традициями потеряли наследника? —
Энрек вздохнул и выпил ещё.
— Традиции, капитан, они страшней алайского сериала. Я не вру. Да ты же видел, как носится с ним отец.
— А не искали-то его почему? Я ж его на помойке нашёл, я его на «Леденящий» без ног привёз!
Выпалил и некстати вспомнил, как нашёл шлюпку с полумёртвым Лекусом и Лесом. Пацан был в медкапсуле. Нижняя часть тела — в кашу.
— Вообще ведь не думал, что довезу!
Энрек вздохнул.
— Это политика, хаго. Ты наивный, ты не поймёшь.
— А ты попробуй?
Кот тоскливо посмотрел на кучу бумаг, вздохнул.
— Ну, рискни въехать. И учти, что отцу уже скоро сравняется два с половиной века.
— Я в теме.
— Ну вот. Пойми. Когда отец был молод — Дом процветал. У отца была куча родни. Куча ненужных советников и претендентов на власть. У него был родной брат, Янгольд, которой имел столько же прав называться эрцогом Дома Сиби. Способности к управлению паутиной Янгольд тоже имел очень приличные. Отец боялся, что… Ну ты понимаешь, не маленький. Когда он принял Дом, он стал очень холоден с братом. Тот намёк уловил, отправился путешествовать по Содружеству. Увлёкся сначала учением Тёмной Матери, жил в эйнитской общине. Потом что-то у него там не заладилось с бабами, и он улетел на Грану. Женился, как мы теперь понимаем. Но в известность никого не поставил. Почему не поставил — понятно. У отца уже был тогда свой сын. Племянник был бы ему как нож острый. У нас наследуют племянники. Это самое желательное наследство. Оно всегда было в приоритете, понимаешь? Многие считают, что все наши проблемы от того, что стали нарушать схему наследования.
Я кивнул. Локьё говорил, что хотел передать власть сыну. А брата куда? В морг?
— То есть Янгольд боялся, что сына убьют, если узнают?
— Да нет, — замахал на меня Кот. — Отец, конечно, не стал бы его убивать. Он просто знать о нём не хотел. У него было достаточно авторитета, чтобы сделать так, как он запланировал сам. Сделать наследником сына. И брат его интересовал всё меньше и меньше. И когда Янгольд сгинул на Гране, никто про его женитьбу не знал, и потому предполагаемого племянника разыскивать не стали.
— Брат погиб?
— Я не знаю. Но кровь не спрячешь. Лесард — прямой наследник по этой линии. По-грантски — Лес-ар-д. Но тут отец уже подсуетился. Он не уверен, что нужно восстанавливать ещё и грантское наследование. Потому пацан примет имя Лесард. Наш вариант, не грантский.
До меня доехало наконец.
— А я Лесу ещё и сапфир всучил. Хэд… Абио мог знать про Леса… А я-то ломал голову, почему сапфир
— Забудь, — прищурился Кот. — Ты прав. Мы с тобой будем спасать мир, а щенки пускай правят. Пусть не коснётся их такая большая кровь, какую видели мы. Что я должен сыграть в твоём спектакле?
— Учти, это будет алайский корабль.
— Ничего, нажрусь транквилизатора, а потом рвотного. Говори! Только…
Он зажмурился, послушал что-то внутри.
— Нет, не вижу исхода. Может быть, это будет наша с тобой последняя миссия, хаго. Напиши отцу, что я прошу Леса принять вторым именем моё настоящее. Он знает, какое.
— Напишу сегодня же.
— Ну, тогда гони свой поганый план!
История тридцать вторая. «Коридорами бездны»
Алайский крейсер «Целебер», гостевая каюта
Сто двадцать четыре шага в длину и сто двадцать шесть в ширину. И это всего лишь каюта для двух десятков гостей, где поданы напитки и закуски.
Мы ожидаем приглашения в совещательный зал алайского «Цербера», по-ихнему «Целебера».
«Целебер» — один из самых внушительных кораблей на имперском Юге. Он красив и смертоносен. Но для меня это прежде всего вражеский корабль.
Я мог бы измерить каюту не в шагах, однако в ангаре нам велели сдать не только оружие, но и спецбраслеты. Это они зря — без оружия и спецсвязи я гораздо опасней.
По вине трусливых алайцев мои инстинкты обострились сейчас неимоверно. Запахи, звуки стали чёткими, словно в голотеатре.
Мне кажется, что магнитные ботинки гостей просто грохочут по палубе. И воняет пирожными. Маленькими, ядовитых оттенков.
Даже на вид эти пирожные — редкая дрянь. Как их жрут эти северяне?
Внимательно слежу за перемещениями имперцев. Все делегаты свеженькие, замороженные, недавно с Севера.
Их четверо. Не прибыл пока только министр. Его и ждём.
Угадывать мысли по лицам северян действительно проще, чем по южным.
Теперь я понимаю, что на «Аисте» Колин читал северные физиономии, как расписки в личном несовершенстве. Даже я делаю это без труда, а их обслуга вообще может не открывать рот. Речь ей нужна не больше, чем обезьянам.
Вот ординарец забыл распечатать сообщение. Голограммы здесь не транслируются, их глушат. Принёсся с выпученными глазами, а текста нет.
Вот стюард считает пирожные. Их всегда должно оставаться больше, чем гостей, иначе нужно подкладывать новые.
Вот охранник пытается оценить, насколько я опасный противник. Почему генерал предпочёл поставить у себя за спиной не профи, а особиста?
Не врубается, бедняга. И не осилит. Я его даже бить не стану. Он сам перегрызёт себе вены, рыдая от усердия и размазывая по щекам кровь. Если окажется не на той стороне, конечно.
Мелкие цели, мелкие мысли. А главное — эмоционально-волевой шлейф так слаб, что даже Кьё создаёт иногда больше ментальной суеты.