Пряди о Боре Законнике
Шрифт:
— Не уверен, что вы знаете всё, — усмехнулся я, пытаясь понять цель приглашения. — Давайте перейдём к делу. Мне не по душе пустозвонство.
— Хорошо…
— Итак, чего вы хотите?
— На моём веку не было никого, кто мог бы похвастаться такой… дружбой с гибберлингами, — продолжил Головнин. — Как вам удалось этого добиться? Может, есть какой-то секрет?
Я молчал. Мой взгляд снова уткнулся в женщину напротив. У неё были довольно правильные черты лица, которые и заставляли помимо воли любоваться
Не дождавшись от меня никакого ответа, повытчик продолжил свою речь:
— Нас интересует, чем, так сказать, сейчас дышат гибберлинги.
— Нас? Кого именно?
— Ну… меня… и вот госпожу Чернаву.
— Она — паладин?
Женщина вспыхнула. Судя по всему, ей не понравилось, что мы о ней говорим в третьем лице.
— Да, а что? — насупилась она.
У госпожи Чернавы был приятный голос. Даже не смотря на то малое количество слов, произнесённых ей, стало ясно, что она благородного рода. Ни говора, ни акцента… добавь к этому горделивый взгляд, прямую спину… манеру общения…
Кто же она такая? И зачем сюда заявилась?
— Дышат гибберлинги воздухом… как и мы с вами, — медленно проговорил я, выдерживая суровый взгляд Чернавы.
Головнин нахмурился.
— Ну, вы же понимаете, о чём я вас спросил?
— А если и так, то вам это по какой надобности? Неужто не можете пройтись по городку, побеседовать с гибберлингскими семьями? Или навестить Фродди Непоседу…
— Разрешите вопрос, господин Бор, — заговорила Чернава. Судя по всему называть меня «господином» ей было трудно. — Верите ли вы в Дар Тенсеса?
— Что? — такой поворот ввел меня в некоторый ступор.
Церковная тематика меня сильно напрягала. Не то, что я был против нашей религии, но всё же… всё же основные постулаты мне соблюдать не доводилось. Грешен… уж какой есть, а грешен.
— Вы долго и часто общались с гибберлингами… Поэтому у меня и возник вопрос о том, как вы относитесь к религии Света. Вдруг вы отреклись от неё?
Моя кислая физиономия их несколько рассмешила. Видно, они посчитали, что я смутился из-за всего сказанного.
— В силу обстоятельств, вы оказались далеко от дома. Ко всему прочему тут нет наших священников…
— Я же просил без пустозвонства. Давайте ближе к делу, — моё недовольство касательно разговоров на подобную тему остудило Чернаву от проповедей.
— Куда уж ближе! — бросил Головнин. — Нас интересуют планы гибберлингов. Что у них происходит? Чем живут? Чего хотят?
Отчего-то сразу подумалось о Стылом острове и лазурите. Неужели этим двоим, стало что-то известно, и они теперь пытаются разговорить меня.
— К вашему сожалению, я прибыл в Тихую Гавань только вчера вечером. Мне ничего не известно…
— Но вы узнаете? — наклонилась Чернава.
Её
— Возможно. Если будет на то моё желание.
— Если вы нам поможете, то двери Новограда откроются для вас быстрее, чем вы думаете. И Лига вновь с радостью примет… заблудшее дитя.
— Что? Вы чего сюсюкаете со мной? Какое я вам заблудшее дитя?
— Извините, господин Бор, я оговорился… привычка…
Я резко встал. Разговор мне не нравился, и продолжать его не было смысла. Мне стало понятно, чего хочет повытчик… но вот, что тут делала Чернава? Паладин?
— Лига… ваша Лига это…
Тут мне захотелось сказать какую-то гадость, но я силой заставил себя замолчать. Не хватало мне ещё дополнительных неприятностей.
— А, может, вы предпочитаете Империю? — это сказал Чернава. — Она любит всех покупать…
Мы снова столкнулись с ней взглядами. Я выдержал взгляд этих стальных глаз и уже собирался уходить.
— Золото меня не интересует, даже если бы его предлагали и вы, госпожа паладин.
— В нашем мире кроме материальных ценностей, есть и нечто иное, — серьёзным тоном заявила Чернава.
Я снова отметил, что она красива… по-своему красива… Хотя некоторая резкость в общении делает её немного отталкивающей.
— Лига тем сильнее, чем явственнее в ней духовные начала. И тогда… и только тогда все её народы смогут доверять как власти, так и её законам. Конечно, вы, господин Бор, не читали книги Воисвета Железного — паладина первого Круга.
— Вы говорите о Козьме Беловом?
Мне вспомнилась Сиверия и разговоры с летописцем Гомоновым в Молотовке.
— Да, раньше Воисвета так и звали. Но всё изменилось. Он обратился к учению Церкви Света…
— Изменилось? Он образумился? — улыбнулся я, подначивая Чернаву.
Та проигнорировала укол и продолжила:
— Наша религия — духовная основа Лиги, как в самых верхах власти, так и в быту. На ней основывается всё. Как вы понимаете, недостаточно удовлетворять только материальное. Такая однобокость заведёт нас к пропасти.
— И что? Я пока не могу понять, к чему вы ведёте.
— Я говорю вам о сути «державности». Сейчас Лига похожа на искалеченное существо. Нет прочной связи между её народами. А нет потому, что не все её члены излечились от «личных дел». Эльфы и люди стали как бы «противниками» гибберлингов… Само понятие власть означает умение различать правду и кривду, добро и зло. И не просто различать, а разграничивать. А гибберлинги с их отрицательным отношением к «державности», и провозглашением личного… частного впереди всего… впереди самого понятия Лиги… Со всем этим гибберлинги будто отрываются от нас: от людей, от эльфов.