Пряди о Боре Законнике
Шрифт:
В качестве каркаса использовал лыжи и палки к ним. Первым делом нашёл затишное место, где, можно сказать, «выпилил» неглубокий ров. Соорудил остов, туго стянул его верхний конец бечевкой и стал растягивать шатёр. Затем потрудился над вырезанием снежных кирпичей, коими и забил выкопанный ров. Внутри постелил ещё одну шкуру, на которой с большим удовольствием и разместился.
Шатёр получился небольшой, но уютный. Я «зажёг» заговорённую стрелу и воткнул её в снег. Она служила мне своего рода факелом. После перелёта, да ещё после физического труда,
Припасов я взял из расчёта недели на две. Может, чуть больше. По словам Ползунов, тут, на Нордхейме, при большом желании можно найти кое-какую живность, вроде леммингов, мелких куропаток и прочего.
— И опять мы говорим о летнем периоде, — по-старчески тряся головой, бубнил старший из летописцев. — Что оно там зимой — Нихаз его знает!
Я чуть ковырнул снег и наткнулся на ветку полуживой берёзки. То была какая-то чахлая разновидность этой породы дерева. Но раз под снегом присутствует растительность, значит не всё ещё потеряно.
Плотно поев, я откупорил флягу и сделал небольшой глоток. Внутри был сиверийский полугар. Через несколько минут тело охватила приятная истома. Я тщательно укутался и лёг спать…
Утро нового дня. Погода не ахти. Кажется, вновь сегодня следует ждать бурана. Свежий порыв ветра разрывает блеклую ткань ночного тумана.
Я уже давно вылез наружу и сейчас внимательно оглядывался.
Южный склон горы представлял собой огромную снежную равнину. Она полого спускалась к астральному морю. Мой путь должен был пролегать почти строго на север. Думаю, до Кривой тропы, о которой мне рассказывали Ползуны, на самом деле дня четыре пути. Но это при хорошей погоде и благоприятных условиях.
— Ты, главное, будь внимательнее, — наставляли гибберлинги. — Там полно снежных ловушек. Провалишься в трещину и поминай, как звали.
Я благодарно кивал головой на все их замечания. В конце концов, эти гибберлинги не желали мне ничего плохого.
На небе клубились низкие тучи. Весь день ветер упорно дул мне в спину, как будто подгонял. Рыхлость снега не позволяла двигаться достаточно быстро. Честно говоря, это было трудным делом, даже не смотря на лыжи. Через пару часов я совсем выбился из сил. Пришлось останавливаться и некоторое время отдыхать.
Надо признать, что, не смотря на собственный опыт, я оказался не достаточно подготовленным к подобным походам. Пришлось повозиться. На третий день пути я уже выработал целую систему, эдакий режим, который весьма помогал в дальнейшем.
Вставал относительно рано. Отсутствие солнечного света, конечно, сбивало меня с толку касательно времени суток, но и тут мне удалось кое к чему приспособиться. Утром (если, конечно, небо не было в тучах) на горизонте на востоке появлялась тонкая яркая полоска малинового цвета. Становилось чуть светлее — значит, наступил новый день.
Я вылезал из шатра, умывался снегом. Потом был плотный завтрак, всенепременная кружка горячего цветочного чая, заботливо предоставленного мне Ватрушками. Час на сборы и затем дневной
Если прикинуть довольно грубо, то за день я проходил не больше пятнадцати-двадцати вёрст. И то при относительно нормальной погоде, и в случае, коли путь лежал по равнинной местности.
А так, как вы понимаете, было не всегда. Погода часто ухудшалась (тут волей-неволей вспомнишь слова Ползунов о грозной красавице Хфитфегурз, которая недовольно взирает на чужеземцев). Появился северо-восточный ветер. Он упорно сносил тяжёлые тёмные тучи, которые не забывали посыпать землю густым снегом.
Вот сегодня разразилась метель. Идти пришлось с осторогой… Мне хватило вчерашней трещины, в которую лишь чудом не свалился. Её занесло пушистым слоем снега, и потому она оказалась мною незамеченной.
Мороз сегодня, судя по всему, был не крепким и это радовало. Через несколько часов ветер стал настолько сильным, что мне пришлось вынужденно остановиться. Установка шатра потребовало не абы каких усилий. Чтобы всё сделать побыстрее, пришлось скинуть меховые варежки. Пальцы на руках тут же задубели и почти не слушались. Я периодически их потирал, опасаясь обморожения.
Опять вспомнил последний вечер на Корабельном Столбе.
— Вот, — Ползуны протянули мне огромную меховую «рубашку». — Очень хорошая вещица. На том острове безумно холодно. Возьми две штуки.
— Зачем? — я протянул руки и принял эту «рубашку».
Она была сделана мехом внутрь. Сверху находился капор для головы.
— На случай крепкого мороза, вот зачем! — стали пояснять гибберлинги. — Накинешь поверх этой «рубахи» вторую. Но мехом наружу. Ещё возьми вот эти меховые штаны да оркские торбазы… С последними ты ведь уже знаком?
Я согласно кивнул.
— Мастерицы очень старались, — чуть улыбнулись Ползуны…
Как же теперь все эти вещицы мне пригодились!
К вечеру стало значительно темнее. Я закончил готовить еду, заварил чай и с большим удовольствием приступил к своему нехитрому ужину.
Отсутствие собеседника начинало немного удручать. Я пытался завести разговор с Воронами, но эти железяки трудно было даже сравнить с человеческим существом. Да и о чём можно с ними беседовать? Они только и могли, что «каркать» об опасности, да жалеться на «голод».
Н-да… грустновато, — я вдруг оглянулся, словно ожидая кого-то увидеть. Мысли сами собой заструились в тоскливом русле. — Вот сижу у костра, и мне сейчас многое кажется удивительным. Отсюда и куча вопросов… Я здесь, а там, на Корабельном Столбе, суетятся весёлые, добродушные гибберлинги. Знают ли они о цели моего похода? Ведают ли о том, что их судьбу… будущее Исахейма решает человек? Чужестранец? И вообще: кто я им? Друг? Брат? Или, может, никто?.. Некому сейчас ответить.