Прямо в твои объятия
Шрифт:
— Мои родители постоянно ссорились и ненавидели друг друга. Я не знаю, как они вообще могли находиться вместе в одной комнате, — продолжил он.
Гермионе вспомнился портрет Вальбурги на площади Гриммо. Она была ужасной женщиной, которую Гермиона не могла себе представить в качестве матери, не говоря уже о жене.
— Но, Сириус, ты — это не твои родители. Ты оставил свою семью позади, — попыталась она утешить его. — Ты же знаешь это?
Он пожал плечами и на некоторое время замолчал. Гермионе потребовалось несколько мгновений, чтобы понять,
— Я просто не знаю, смогу ли я… Я не знаю, смогу ли я отпустить Марлин, — сказал он.
— О, Сириус, — причитала она, заключая его в объятия. — Если ты любишь Марлин, то должен быть с ней. Просто пойди и скажи ей. Объясните, что вы чувствуете. Я уверена, что она бы поняла. Но просто знай, что ты не превратишься в своих родителей.
Сириус глубоко вздохнул, прежде чем кивнуть. Он быстро поцеловал ее в макушку. Она почувствовала, как его дыхание выровнялось, и поняла, что он, должно быть, погружается в сон.
— Сириус? — прошептала она, не желая его будить.
— Хм? — сонно отозвался он.
— Мне кажется, я влюбляюсь в Джеймса, — сказала она, почти надеясь, что он этого не услышит. — Это заставляет меня чувствовать себя такой виноватой.
Он помолчал еще мгновение.
— Я знаю, котенок, — ответил он.
Неуверенная в своих мыслях, Гермиона позволила собственной сонливости нахлынуть на нее. Она почувствовала, как ее глаза закрываются.
Когда Джеймс вернулся домой из штаб-квартиры Ордена накануне вечером, он был разочарован тем, что Гермионы нигде не было видно. Он хотел остаться и отпраздновать с ней, и надеялся, что она подождет его. Но доставка крестража заняла немного больше времени, чем он ожидал, потому что Грюм не торопился после того, как узнал от него историю. Он подумал, что она, должно быть, легла спать.
Ему хотелось ворваться в ее комнату и осыпать ее похвалами за то, как хорошо она справилась. Гермиона была особенно великолепна. Он даже слышал, как Нарцисса Малфой спрашивала Амариллис Паркинсон, слышала ли она об итальянском дизайнере, о котором упоминала Гермиона.
Более того, она была так прекрасна в своем красном платье, что он с трудом мог отвести от нее взгляд. Или его руки…
Это казалось идеальной возможностью поцеловать ее нежные розовые губы, когда Люциус Малфой поймал их в библиотеке. Он просто ничего не мог с собой поделать.
Может быть, это и к лучшему, что она не встала, когда он вернулся, потому что он мог сделать что-нибудь глупое, например, попытаться поцеловать ее снова. Или даже больше. Поддаться своему сексуальному влечению к ней, вероятно, было не самой лучшей идеей, когда он даже не был до конца уверен в своих чувствах к ней.
Иногда она сводила его с ума, как будто думала, что знает все. И он знал, что она считала его немного ленивым, хотя, надеюсь, она видела, что теперь он сам справляется со своей задачей. Но она также заставляла его смеяться и не злилась, когда он дразнил ее.
Несмотря на сложные чувства между ними, Джеймс был рад видеть
Не потрудившись переодеться в пижаму, он присоединился к ним на кухне и налил себе тыквенного сока. Несмотря на то, что они жили в маггловском мире, он все равно любил все волшебные угощения.
Когда Гермиона заметила его, она слегка улыбнулась ему. «Надеюсь, у тебя нет никаких странных ощущений по поводу прошлой ночи», — подумал он. Она поставила перед ним тарелку с яичницей-болтуньей.
— Счастливого Рождества, Джеймс, — поприветствовала она его.
Они втроем сели завтракать вместе. Джеймс прищурился, глядя на двух других и гадая, было ли это обманом зрения или они действительно сидели довольно близко друг к другу. Он был потрясен внезапным приступом ревности, тем более что знал, что между ними не происходит ничего предосудительного. Сириус любил Марлин. Даже если бы у них были трудные времена, он не стал бы сразу пытаться соблазнить Гермиону.
Выбросив эти навязчивые мысли из головы, он был рад рассказать Гермионе о ее подарке. Это не был физический подарок, но он подумал, что ей это понравится.
— Итак, Гермиона, у меня есть для тебя маленький рождественский подарок, — сказал он, надеясь, что это прозвучало непринужденно.
— О, нет! — воскликнула она, довольно комично схватившись за лицо. — Я не подумала о подарках для вас обоих. Вы, должно быть, думаете, что я ужасный друг.
— Не смотри на меня, я тоже не покупал тебе подарок, — фыркнул Сириус.
Джеймс рассмеялся.
— На самом деле ничего. Я только что закончил ту стопку книг, которую ты мне дала, — гордо сказал он, заметив удивление на ее лице. — И я надеялся, что у тебя есть еще пара книг, которые ты можешь мне дать.
Она покраснела и посмотрела на него так, словно понятия не имела, кто он такой.
— О, — тихо сказала она. — Конечно, я с удовольствием.
После завтрака, который больше походил на поздний завтрак, они пошли в гостиную послушать радио. Джеймс даже не подумал дважды о том, чтобы прижать Гермиону к себе, дать ей немного тепла, чтобы защититься от сквозняков в квартире.
Через некоторое время Сириус ушел, заметив, что у него есть обязанности аврора, оставив их вдвоем. Джеймс был рад видеть ее здесь, и напомнил о ее планах переехать после Нового года.
— Эй, Гермиона, знаешь, я тут подумал… — нервно начал он. — Я не думаю, что тебе следует уходить.
— О? Но, в первую очередь, это было твое предложение, — уклонилась она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него.
— Я знаю, но… Я просто был раздражительным и грубым и… — он замолчал. — Честно говоря, я не могу представить, чтобы тебя сейчас здесь нет. Я пойму, если тебе нужно собственное пространство. Просто… подумай об этом?