Прямой наводкой по ангелу
Шрифт:
— Мамочка! Да ты что? — выдавила она улыбку. — Успокойся. Я не виновна. Разберутся и меня отпустят.
— А может,… это лучше отдать? — снова вопрос о скрипке.
— Ни в коем случае! — сурово лицо дочери, — это никого не интересует, — и снова, выдавив подобие улыбки.
— Ты лучше побереги себя. Подумай, что я буду без тебя делать? Ты ведь у меня одна-единственная!.. Лучше расскажи, как там Женя?
Мать склонила голову, пряча выплаканные глаза:
— Хорошо, тебе привет передает.
Больше Анастасия жалоб не писала, на допросах, в основном, молчала, говорила, все забыла. Видимо, это и следователя устраивало. Во всяком случае вскоре состоялся суд. Учитывая, что «Афанасьева А.Т., 1925 г. рождения, имеет фронтовые награды, поощрения, ранение… осудить на пять лет лагерей с правом переписки раз в месяц».
«Почему же Женя мне не пишет?» — жаловалась Анастасия матери в одном из первых писем.
«Дорогая доченька! — отвечала мать.
— Женя постоянно в разъездах с гастролями. Но он тебя любит, постоянно о тебе справляется… И ты знай, вы с ним обвенчаны перед Богом, он твой суженый. Фундаментом вашего законного брака должен стать долг, стержнем — взаимное доверие и уважение, а главной целью — продолжение рода, освященное Богом! Аминь!»
Глава пятая
— Ну, золотой, вставай. Пора. Сегодня у нас очень ответственный день. Надо еще разок порепетировать, ведь иностранные гости будут, — Анастасия Тихоновна бережно будила Мальчика, с чувством чмокнула пролежень на розовенькой щечке.
Мальчик с ленцой сел на кровати, сонно зевнул. В это время тяжело скрипнула входная дверь, кто-то завозился в коридоре.
— Роза, ты? — настороженно спросила бабушка.
— Вот видишь, тетя Роза уже пришла, нам свежей водички принесла. Сейчас умоемся, зубки почистим и, пока чайник вскипит, повторим репертуар.
— Мне не нлавится плелюдия Сола, — несколько капризно сказал Мальчик, — слишком глустная, как эта ночь.
— Не Сола, а Сора, р-р-р, как трактор, — на ходу пыталась поучать бабушка, в это время зашла Роза, сняв с головы платок, не глядя кинув его на диван, она, сияя, склонилась над Мальчиком, тоже поцеловала.
— От тебя класиво пахнет, — пробасил Мальчик.
— Да? — заискрились глаза Розы.
— Про запах «красиво» не говорят, — опять исправила бабушка, потом махнула рукой.
— Да, у него свое мышление.
— А на улице действительно красиво — весна!
— Роза в восторге потянулась.
— Будто и нет войны… Давайте на окне клеенку чуточку разрежем, как форточку, воздух освежим.
— Ночью снова стлеляли, — недовольно проворчал Мальчик.
— Вот! Это твои друзья: Бага да Голова — всю ночь
— Ты ведь их просил не стрелять.
— Плосил, — насупился Мальчик.
— Но они говолят, что лади моего будущего воюют.
— Ой-ой! Какие защитники! — недовольно подбоченилась Роза. — Знаем мы их «заботу»! Те-то ладно, — она небрежно махнула рукой в сторону, где находился российский блок-пост, — а этот вроде наш, Бага, что вытворяет? Знаем мы этих «защитников». Кто действительно защищал — либо погиб, либо в горы подался. А …
— Ладно, ладно, не заводись, — перебила ее бабушка.
— Мальчик, давай вставай, время с утра летит, иди-ка в ванную, — если нужна буду — позовешь, — и когда Мальчик скрылся в ванной, она полушепотом, будто их подслушивают:
— Странное дело, тебе вчера забыла сказать. Возвращаемся мы с Мальчиком накануне. И не напрямую — там лужа после дождя, а под арку, — и что ты думаешь, покуривая, мирно стоят два бородача — с черной Бага, с рыжей — сержант с блок-поста, заместитель Головачева. Нас увидели, сквозь зубы проматерились и вместе ушли.
— Ой, ой, ой! Вам повезло, что Мальчик был. А то могли, — и она в страхе даже рот прикрыла.
— Сама понимаю. Только не пойму, что у них общего, ведь, вроде…
— В том-то и дело, что «вроде». А на самом деле так называемые наши вашим всякую травку и таблетки поставляют, а те взамен оружие — вот и «воюют» до утра.
— Так ведь они всю ночь друг в друга стреляют, убить могут.
— Просто так — для видимости, свою деятельность обозначают; конечно, за вознаграждение. Пока. А будет приказ, мы уже это проходили, с остервенением друг на друга пойдут и нас заодно перекосят.
— Боже! Не говори! — в волнении сжимая иссохшие руки, заходила Анастасия Тихоновна по комнате, меняя тему.
— Чайник вскипел? Надо еще воду подогреть, а то скоро свет отключат.
— Сегодня в центре не отключат — гости, концерт.
— От них что угодно жди… Мальчик, — голос у нее стал мягче, — ну, давай побыстрее.
Из ванной появился Мальчик. Его васильковые бархатисто-нежные глаза уже пробудились, искрились озорством:
— Шоколадку когда? — с капризом в баске.
— Шоколадку после кашки и чая, — постановила бабушка, прижала к себе Мальчика, прикрыв глаза, внюхалась в аромат его золотисто-курчавых пушистых волос и поглаживанием взъерошила их.
— Скоро мне по самое плечо будешь.
— Да, явно подрос, — тут же рядом очутилась Роза.
— Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, — сплюнула бабушка, сделала жест, словно перекрестилась.
— Да-да, — умиление исчезло с лица Розы и она что-то прошептала на чеченском.