Пряная штучка
Шрифт:
— Ну, пряности же на востоке делают… — тихонечко вставил противник.
— Вы издеваетесь?! Я требую, чтобы вы забрали свой перец и отдали мой чай!
— А чем докажите, что вы не высыпали чай и не засыпали в наш мешок перец? — вдруг нашелся торговец.
— Засып… — попыталась возмутиться я и страшно захрипела, вдруг потеряв голос. Замахала руками, требуя воды. Видимо, подлец решил, что прямо сейчас рядом с мешком пряностей еще появится труп девицы, и подсунул мне стакан. К слову, тот же, из которого пил сам. Вот ведь чума! Хорошо, что подлость не передается через общую посуду или
Вода закончилась. Я пристроила опустевший стакан на край стола и уперла руки в бока.
— А знаете что?
— Что? — выкатил прощелыга грудь.
Не произнося ни слова, я выхватила из мешка горсть перца и швырнула в лицо лгуна.
— Получите!
— Да, вы с ума сошли, дамочка! — взвизгнул он, прикрываясь от прицельной атаки. — Ваш дядька в гробу перевернется от такого неуважения к…
— Ваш тоже! — рявкнула я и метнула новую пригоршню. — А если он еще жив, то сам ляжет в гроб, что бы перевернуться!
А потом со злостью перевернула мешок. Сухие твердые горошины, похожие на мелких паучков, живым потоком посыпались по полу. Поскакали под мебель, забились в щелки.
— Что вы делаете?! — разъярился торговец.
— Отсыпаю сдачи! — удовлетворенно отряхнула я руки и пожелала: — Желаю разориться еще до конца года!
Развернулась и… осознала, что горделиво стучать каблуками не получится — вокруг были рассыпаны горошинки. Неудачно наступишь, и придется горделиво отползать к выходу на карачках. Пришлось идти на цыпочках, не слишком грациозно переступая на чистые клочки пола. Кузнечиком на тонких каблучках и допрыгала до двери.
— Хулиганка! — просипел мне в спину аферист.
— Мошенник! — не осталась в долгу я и шарахнула дверью кабинета с такой яростью, что наверняка даже на улице прохожие осенили себя святым знамением, решив, будто услышали отголоски божественного грома.
В притихшей приемной у меня случился приступ жадности. Жаба душила с такой силой, что хоть локоть себе кусай! Как подумала, сколько заплатила за перец, чуть концы не отдала!
Развернувшись, с непроницаемым видом я снова вернулась в кабинет. При моем возникновении на пороге, торговец без преувеличений вздрогнул.
— Это мое! — заявила я и, сжав горловину, ополовиненного, полегчавшего мешка, все-таки убралась восвояси, вернее, на засыпанную осенними листьями солнечную улицу. Перекинула мешок через плечо и кое-как побрела к омнибусной станции.
Передвигаться на каблуках, когда сверху к земле прижимал приличный груз, было ужас, как паршиво. По дороге из Питерборо омнибус останавливался практически возле Чайного Дома, мешок и переть-то особенно не пришлось. Сейчас его тяжесть, казалось, вбивала меня с каблуками в пешеходную мостовую, будто молоток — гвозди.
Выдохшись, я остановилась напротив открытых ворот рынка. Скинула мешок на землю и выпрямилась, чувствуя, как ноет каждая мышца в теле. Рядом с торговыми лотками и прилавками терлись грузчиками с тачками.
— Эй, народ! — позвала я, вытягивая шею, но «народ» оказался исключительно тугоухий и напрочь проигнорировал измученную лавочницу, а если заметил, то ответить не пожелал.
Сжав зубы от злости, я взвалила мешок на спину и, не разгибая коленей, пошагала
— Господа доставщики! — прохрипела я, практически добравшись до лодырей, сидевших на тачках, подобно воробьям на заборе. Тут мое внимание привлек прилавок с ящиками всевозможных специй. Были там и черные, и красные, и белые перцы. Желтый порошок карри, пахнущий пряно и остро. Вокруг толпились покупатели, а усатый чернобровый торговец высыпал ложкой в бумажную воронку пряности из разных емкостей, получая ядреную смесь.
— Для мяса! — объявил он, передавая свернутый кулек к девице в чепце и с плетеной корзиной на сгибе локтя.
Идея в голове сверкнула так ярко, что я чуть не взвизгнула от счастья! Наплевать на чай! Я буду продавать смеси перцев!
— Девушка, вам нужны пряности? — заметил меня торговец из-за прилавка.
— Нет! — Я подняла плечо, намекая на мешок. — У меня своих двадцать мешков дома лежит!
Груз за спиной вдруг стал ужасно легким, к туфлям точно бы приделали крылья. Сама не поняла, как подскочила к лавчонке в самом углу рынка, где продавались всевозможные баночки. Купила несколько разных размеров, пробковые крышки, коричневые этикетки и сургуч для печатей. Как добралась до омнибусной станции, даже не заметила. На холодную морось, начавшуюся по дороге, внимания тоже не обратила.
Карета оказалась переполненной. Звеня банками и наступая на чужие ноги, я кое-как протиснулась на единственное свободное место в самом конце салона. Экипаж тронулся, загремел по мостовой, а вместе с колесами салон наполнился непотребным перезвоном банок. Вроде и купила немного, но звякали они истошно.
Делая вид, будто не являюсь источником безобразной какофонии, вытащила из кармана пудреницу, заглянула в зеркальце и вздрогнула. Из отражения на меня смотрела бродяжка с мокрыми волосами, черными потеками туши под глазами и размазанной помадой. Достала из ридикюля платочек, попыталась вытереть черноту на сухую, но краска наотрез отказывалась отмываться. Послюнявила кончик тряпицы, но тут встретилась взглядом с попутчиком, сидевшим напротив. Он переводил подозрительный взгляд с меня на позвякивавшую сумку. Верно, принял меня за пьянчужку.
— Это не бутылки, — уверила я. — Это банки. Пустые.
Он поджал губы.
— Для перца. Хотите, отсыплю? — для чего-то добавила я, кивнув на мешок между нашими ногами.
Мужчина отвернулся к сквозящему окну и принялся разглядывать промокшую под дождем улицу с жалко лысеющими кленами.
— Зря отказываетесь, — пожала плечами и, наплевав на условности, начала поправлять краску на глазах.
ГЛАВА 3. ПРЯНАЯ ШТУЧКА
В насквозь продуваемом деревянном ангаре, где располагалась столярная мастерская, было ужасно шумно, а вокруг что-то пилили, шкурили и сколачивали. Воздух пах влажной древесной стружкой и железом. Работы не останавливались ни на мгновение, и мастер, смотревший на меня, как на чокнутую, явно раздражался.