Пряная штучка
Шрифт:
— Этан говоришь? — прогудел он и характерно почесал затылок. — А фамилия?
— Да не знаю!
— У нас тут трое Этанов бывает.
— У моего еще подмастерье есть. Тощенький и долговязенький, Ирвином зовут.
Недоумение на обветренном лице мастера сменилось странной ухмылкой, как будто он знал о нас с плотником какой-то грязный секретец.
— Почему вы так улыбаетесь? — справедливо взъерепенилась я. — Вспомнили, о ком мы толкуем? Или просто подмастерье незабываем?
Забыть Ирвина, справедливо говоря, было действительно сложно. Лично
Мастер переглянулся с напарником, который до того заинтересовался разговором, что на время отложил молоток.
— Передать что хотели, когда он появится? — предложили мне.
— Пусть заглянет в старую чайную лавку.
Я хотела заказать вывеску, даже название, достойное острого начинания придумала! Буркнув недовольное «спасибо», вернулась домой и, наскоро перекусив, засела за изучение старых матушкиных блокнотов.
В гастрономической магии маме не было равных. Она свято верила, что путь к сердцу мужчины лежал через желудок, а потому любая уважающая себя женщина была обязана освоить приготовление чечевичной похлебки, жаркого из ягненка с черносливом и творожных пончиков. Но к двадцати четырем годам я на практике убедилась, что к сердцу мужчины имелись и другие, менее витиеватые пути, не вынуждавшие стоять у очага по три часа кряду. А умения превосходной хозяйки не смогли удержать в доме моего непутевого отца — сбежал от запеканок, домашних апельсиновых конфитюров и отбивных правильной прожарки так, что только кожаные подошвы на домашних туфлях мелькали.
Читая мамины рецепты, я непроизвольно сглатывала набегающую слюну, запивала кипятком и удивлялась скрупулезности, с какой были расписаны унции каждого ингредиента. Впрочем, матушкина дотошность сэкономила мне кучу времени. Казалось, что смеси специй, расписанные для блюд, только и ждали, чтобы ими воспользовались.
Тут кто-то постучался в стекло садовой двери. От неожиданности я даже подскочила, как если бы сидела на втором этаже, а в окно неожиданно заскреблись. За порогом стоял Фред. Он сверкнул белозубой улыбкой и продемонстрировал бумажный пакет.
— Я стучался, но ты не открывала, — заявил гость. — Решил проверить кухню.
— Ты ведь не крысеныша принес? — с подозрением вопросила я, отпирая хлипкую дверь.
— Нет, — хохотнул он. — Я отдал Фирса племяннице. Она в восторге.
— У тебя больше нет племянниц? — тут же полюбопытствовала я в надежде, что раз крыс не получается ни выселить, ни вытравить, может, выйдет выловить и раздать в хорошие руки.
— Только одна, — с сожалением вздохнул Фред.
— А подружек у нее нет? — без особенной надежды спросила я, пытаясь справиться с заедавшим замком.
— Давай, помогу. — Фред заставил меня подвинуться и с легкостью провернул ключ в замочной скважине. — Слышал, что председатель лично дал тебе разрешение?
— Угу.
— Я подумал, что раз лавка отремонтирована, разрешение получено, а витрины больше не заколочены, то можно прийти
— А чая нет.
— Есть. — Он потряс бумажным свертком.
Едва я собралась объявить, что угощений в доме тоже не водилось, разве что банка горького каштанового меда, привезенная еще из Кингсбурга, как Фред опередил:
— Еще я принес пирожные.
— Как предусмотрительно, — без особой радости пробурчала я себе под нос. Всю жизнь ненавидела, когда меня отвлекали от работы. Ощущение незавершенности выводило меня из душевного равновесия. Однако пришлось смириться с тем, что гостя запросто из лавки выставить не выйдет и надо обеспечить кипятком, раз чай ему захотелось заварить именно в моей, а не в своей кухне.
Неожиданно до нас донесся настойчивый стук во входную дверь, будто гостей в лавку привлекал запах приправ.
— Плотник пришел, — вздохнула я.
Фред следом за мной отправился в торговый зал, где на стене, ярко и дерзко, всем врагам назло, горел знак торговой гильдии, а пол был завален мешками с перцем. Неожиданно гость громко чихнул, вероятно, от густого запаха острых специй.
— Чем тут так пахнет? — промычал он и шмыгнул немедленно заложенным носом.
— Пряностями.
— Разве ты не хотела открыть чайную лавку? — удивился Фред, видимо, не усмотрев в происходящем никакой торговой логики. И, правда, зачем закупать паприку с душистым перцем в Чайный Дом?
— Не получилось, — туманно пояснила я и отперла засов на входной двери.
На пороге стоял Этан, гладковыбритый, аккуратно причесанный и совершенно непохожий на разнорабочего, как будто на свидание пришел. Ирвина не было, видимо, беднягу забыли в мастерской… или не стали брать на встречу, чтобы не вздумал держать свечку.
— Мне передали, что вы просили зайти, — вымолвил плотник, перешагивая через порог, немедленно обнаружил Фреда, и лицо несколько перекосило.
Не знаю, нужно ли было представлять друг другу лавочника и плотника, но они разобрались без моего участия.
— Фред, — протянул сосед руку для приветствия. — Фред Оутис.
— Этан, — ответил на рукопожатие второй гость. — Господин Этан. Помогаете Алексе по хозяйству?
— Держу хозяйственную лавку по соседству.
Сцепленные мужские руки сжимались все сильнее, у обоих побелели костяшки. Странно, как до меня не доносился звук хрустящих хрящей.
— Лавочник, значит? — заломил бровь плотник.
— А вы разнорабочий? — почему-то тоже прозвучало, как оскорбление. — Гоняетесь за заказами?
— Так хорошо идет торговля, что в середине дня можно лавочку прикрыть?
Я с любопытством наблюдала за чудной пикировкой и гадала, не проломиться ли пол, если они начнут друг друга мутузить. С другой стороны, один плотник, другой торговец, а значит, и доски купить смогут, и полы перестелить. Даже захотелось драки, что бы за чужой счет доделать ремонт.
Мужские руки расцепились. Незаметно друг от друга (но не от меня), противники принялись разминать скукоженные крепким захватом пальцы.