Пряник и Пшёнка
Шрифт:
Наверное, не стоило надеяться на то, что я могу уйти из этого дома с пустыми руками. Едва мои ноги вновь попали в туфли, которые я, к счастью, догадалась отмыть от крови еще в ванной, как Марина Олеговна вышла ко мне из кухни с пирамидой пищевых контейнеров с цветными крышками.
— Маруся, у нас всё есть, — вздохнул Артём.
— А это не тебе, Тём. Девочка в общаге живет, а я помню, какого это. Так что это всё Оле. Держи.
Меня не спрашивали, хочу я или не хочу, мне просто всунули в руки контейнеры и повесили пакет с чем-то на оттопыренный
За ворота нас провожали родители Артёма. Ещё раз обняв и поздравив сына, они неожиданно для меня, которая уже практически уселась в машину парня, обняли и меня тоже.
— Обязательно приезжай к нам, когда захочешь, — улыбалась Марина Олеговна.
— До скорого, — кивнул мне Михаил Захарович. Такой же скупой на эмоции человек, как и его сын. Хотя нет, мужчина повеселее будет.
— До свидания, — махнула я им рукой и села в машину, где, нервно постукивая пальцами по рулю, меня уже ждал Артём. — Пока! — махнула я еще раз его родителям, пока мы выезжали на дорогу.
Михаил Захарович приобнял жену за плечи и, похоже, просто ждал, когда мы отчалим, и они смогут нормально отдохнуть и расслабиться.
Улыбка с моих губ не сползала до самого выезда из посёлка. Я не помню, чтобы хоть один праздничный ужин, в котором я принимала участие, был таким же уютным и по-семейному тёплым. Я будто уже сто лет знакома со всеми этими людьми. Да, у нас с братьями тоже бывали семейные посиделки, но в основном они проходили на приколе или за обсуждением проблем, а сегодня я почувствовала, что такое ужин в полноценной счастливой семье.
Только хмурый хрен, сидящий рядом со мной за столом, а теперь за рулём, выбивался из общей атмосферы.
— Пристегнись, — выронил Артём небрежно, для чего ему пришлось отвлечься от дороги, чтобы бросить на меня раздраженный взгляд.
— Как скажете, мой белый господин.
Покорно пристегнулась и сложила ручки на коленях. Мало ли, какие еще могут быть настроения у сына полицейского. Вдруг он шмальнёт в меня.
— А ты, вообще, улыбаться умеешь? Ну, знаешь, так чтобы искренне, не злорадно и не только своим сестрёнкам, — повернулась я к парню и специально стала на него пялиться. Даже голову чуть набок склонила, чтобы удобнее было его раздражать. — Просто все твои такие милые, улыбчивые. Даже твой папа оказался улыбакой. А ты… тебя будто подкинули в счастливую семью.
Артём ничего не ответил. Ноздри его слегка раздулись, не по-доброму заиграли желваки.
Я что-то не так сказала? Шутка не удалась?
Дабы избежать возможного конфликта, и, так и не дождавшись никакого ответа, я отвернулась к окну, чтобы молча смотреть в закат.
— Кстати, а почему «Маруся»? — не выдержала я уже через несколько минут. — Это как у «Фиксиков» папус и мася вместо папы и мамы?
— А как я её должен называть?
— Ну, не знаю. Мамой, например. Вроде, так называют женщину, которая тебя родила…
— По-твоему, во сколько она меня родила? В десять? — посмотрел на меня, как на идиотку.
— Полшестого, — буркнула я раздраженно и снова отвернулась
Согласна. Сглупила. Но и Артём тоже хорош. Из душки за семейным столом снова превратился в душнилу.
— «Фиксики», — злобный смешок покинул его легкие. Парень явно хотел сказать мне пару резких и очень матерных слов, но вместо этого смотрел перед собой и нервно разминал шею. — Моя мама умерла, когда мне было семь. Маруся — это новая батина семья.
После короткого, но весьма доходчиво пояснения, всё стало ясно.
И тот факт, что Артём рассказал мне это, скорее всего, был обусловлен тем, что за столом мой язык не очень крепко держался за зубами, когда я рассказывала о себе и о том, что я находилась и до сих пор нахожусь под опекой самого старшего брата.
— Слушай… прости, — произнесла я тихо и взглянула на профиль парня. Артём отвлекся от дороги и непонимающе посмотрел на меня. — Ну, за то, что назвала тебя подкидышем. Наверное, — да не «наверное», а точно — тебе это было неприятно. Беру свои слова обратно в рот.
— В рот надо брать кое-что другое, если действительно хочешь извиниться, — в уголке губ этого засранца притаилась улыбка. Айсберг на меня не злится.
— Пошёл ты! — с легкой улыбкой аккуратно ударила его кулаком по плечу. — У тебя влажные салфетки есть? Хочу стереть этот макияж, а-то меня в общагу не пустят с таким лицом.
— В пакете на заднем твои выстиранные тряпки. Наверное, еще мокрые. Возьми их, — бросил он пренебрежительно.
— А ты только со мной такой говнюк или ты, в принципе, женоненавистник?
— С чего ты взяла, что я женоненавистник?
— С первого взгляда. Ты же еще, не зная меня, уже с первой секунды начал питать ко мне неподдельное отвращение. В чем дело? У тебя какие-то проблемы с противоположным полом?
— Никаких, — самоуверенно ответил парень. — Просто на дух не переношу малолеток, подобных тебе.
— Это каких таких «подобных мне»? Можно поподробнее? — чтобы лучше его слышать и видеть, я вся подобралась на сиденье и развернулась к нему. — Рассказывай. Что заткнулся? За слова отвечать ссыкатно?
— А у тебя есть, чем мне пригрозить? — глянул Артем на меня скептически и с насмешкой.
— А ты сомневаешься? — не осталась я в долгу.
Разговариваю, блин, как мои братья. С кем поведешься…
— Как бы тебе помягче… — сказал парень и сделал вид, будто и правда собирается что-то для меня смягчать. — Ты и подобные тебе — тупые куклы, — смягчил так смягчил! — В чём ты пришла на то свидание в кафешку?
— Как ты уже сказал, в декольте до клитора.
— Именно, — кивнул Артём. — Вы же все, малолетки, выглядите так, будто выпали из мамкиного шкафа. Эта косметика, платья, туфли… Выставляете все, как на витрине, а в башке пусто. Я уж молчу о том, какая хуйня просыпается поутру без косметики. Вы какого-то хрена решили, что нам достаточно смазливой картинки, и клали на то, что башка не только для прически, а рот не только для помады. Ты можешь быть тупой, но выгляди хотя бы на свой возраст.