Пряные ночи
Шрифт:
И произнес царевич такие стихи:
«Пойди по нашим следам и расспроси о нас — Не думай, что мы в прежнем положении находимся. Теперь разлучитель-рок заставил расстаться нас, И души завистников о нас не злорадствуют. Теперь меня мучает бичами презренная, Что сердце свое ко мне враждою наполнила. Но, может быть, нас Аллах с тобою сведет опять И карой примерною врагов оттолкнет от нас».Окончив свои стихи, аль-Асад протянул руку и нашел рядом с собою лепешку и кувшин соленой воды. Он поел немного, чтобы заполнить пустоту и укрепить свой дух, выпил немного воды и всю ночь до самого утра провел без сна из-за множества клопов и вшей.
Когда наступило утро, невольница спустилась к нему и переменила на нем
И еще прочел он такие стихи:
«К делам ты всем повернись спиной, И дела свои ты вручи судьбе, Как много дел, гневящих нас, Приятны нам впоследствии. Часто тесное расширяется, А просторный мир утесняется, Что хочет, то и творит Аллах, Не будь же ты ослушником. Будь благу рад ты скорому — Забудешь все минувшее».Когда царевич окончил свои стихи, невольница стала бить его, пока он не потерял сознание. Затем она бросила ему лепешку, оставила кувшин соленой воды и ушла. А аль-Асад остался один, покинутый и печальный. Кровь текла из боков его, и был он закован в железо, находясь далеко от любимых.
Заплакав, царевич вспомнил своего брата и прежнюю жизнь, полную величия. Он принялся охать и жаловаться, стонать и плакать. И произнес он такие стихи:
«Дай срок, судьба! Надолго ль зла и враждебна ты, И доколе близких приводишь ты и уводишь вновь? Не пришла ль пора тебе сжалиться над разлученным И смягчиться, хоть душа твоя, как камень, крепка? Огорчила ты мной любимого, тем обрадовав Всех врагов моих, когда беды мне причинила ты, И душа врагов исцелилася, как увидели, Что в чужой стране я охвачен горем в одиночестве. И мало им постигших меня горестей, Отдаления от возлюбленных и очей больных, Сверх того постигла тюрьма меня, где так тесно мне, Где нет друга мне, кроме тех, кто в руки впивается, И слез моих, что текут, как дождь из облака, И любовной жажды, огнем горящей негаснущим, И тоски, и страсти, и мыслей вечных о прошлых днях, И стенания, и печальных вздохов горестных. Я борюсь с тоской и печалями изводящими И терзаюсь тоской пожирающей. Не встретил я милосердного и мягкого, Кто бы сжалился и привел ко мне непослушного. Найдется ль друг мне верный, меня любящий, Чтоб недугами и бессонницей был бы тронут он? Я бы сетовал на страдания и печаль ему, Что глаза мои вечно бодрствуют и не знают сна. И продлилась ночь с ее пытками, и поистине На огне заботы я жарюсь пламенеющей. Клопы и блохи кровь мою всю выпили, Как пьют вино из рук веселого, чьи ярки уста. А плоть моя, что покрыта вшами, напомнит вам ДеньгиОкончив свое стихотворение, царевич снова принялся стонать и сетовать. Вот, что было с ним.
Что же касается аль-Амджада, то он прождал аль-Асада до полудня, но тот не вернулся. Тогда сердце аль-Амджада затрепетало и заболело от разлуки с братом. Он пролил обильные слезы и стал плакать и кричать: «Увы, мой братец, увы, мой товарищ! О горе мне! Как я страшился разлуки, и она пришла!»
Потом он спустился с горы и проник в город. «Царевич шел по улицам до тех пор, пока не достиг рынка. Тогда он спросил людей, как называется этот город и кто его обитатели, и ему сказали: «Этот город называется Городом магов, и жители его поклоняются огню, а не всесильному Владыке». Затем аль-Амджад спросил про Эбеновый город, и ему отвечали: «От нас до него расстояние по суше — год, а по морю — шесть месяцев. Царя Эбенового города зовут Арманусом. Он стал тестем одного султана, Камар-аз-Замана, и поставил его на свое место. И все знают, что этот владыка справедлив, милостив, щедр и честен».
Услышав о своем отце, аль-Амджад стал плакать, стонать и жаловаться. Он не знал, куда ему направиться. Тогда царевич купил себе кое-чего поесть и зашел в одно место, чтобы там откушать. Он сел и собрался было поесть, но, вспомнив брата своего, заплакал. Тогда царевич поел через силу, совсем немного, только чтобы удержать в теле дух.
Затем аль-Амджал пошел бродить по городу в надежде узнать, что случилось с его братом. Вдруг он увидел одного человека, мусульманина, который работал портным в лавке. Царевич сел возле этого мужчины и рассказал ему свою историю, а портной сказал: «Если твой брат попал в руки кому-нибудь из магов, ты его уже вряд ли увидишь. Может быть, Аллах сведет тебя с ним. Не хочешь ли, о брат мой, поселиться у меня?» И аль-Амджад сказал: «Хорошо!» — и провел у портного несколько дней. Тот развлекал царевича, как мог, и призывал его к стойкости. Он научил юношу шить, и тот достиг в этом деле большого мастерства.
Однажды аль-Амджад вышел из дома, постирал свою одежду в море, вымылся в бане, надел чистое платье и пошел гулять по городу. И он встретил по дороге женщину, на редкость красивую и стройную. Увидев аль-Амджада, она подняла с лица покрывало и сделала ему знак бровями и глазами. Бросая на него влюбленные взоры, женщина произнесла такие стихи:
«Потупила я взор, увидев, что ты подходишь, Как будто бы ты глаз солнца небесного, о стройный! Поистине ты прекрасней всех виденных мной, Вчера был хорош, сегодня ты еще лучше. И если б красу твою на пять разделить, то взял бы Иосиф себе лишь часть, да и ту не полною».Когда аль-Амджад услышал речи женщины, сердце его возрадовалось и члены устремились к ней. Жгучая страсть пробудилась в нем, и он произнес, указывая на нее, такие стихи:
«Перед розой щек, в защиту ей, терновый шип, Так кто ж душе внушит своей сорвать его? Не протягивай к ней руки своей — надолго ведь Разгорятся войны за то, что оком взглянули мы. Скажи же той, кто, обидя нас, соблазнила нас: «Будь ты праведной, ты б сильней еще соблазнила нас». Закрывая лик, ты сбиваешь нас лишь сильней с пути, И считаю я, что красе такой лучше лик открыть. Ее лик, как солнце, не даст тебе на себя взирать; Лишь одетое тонким облаком, оно явится. Исхудавшие охраняются худобой своей, Так спросите же охранявших стан, чего ищем мы. Коль хотят они истребить меня, перестанут пусть Быть врагами нам и оставят нас с этой женщиной. Не сразить им нас, если выступят против нас они, Всех недругов сразят глаза девы с родинкой».Услышав от аль-Амджада эти слова, женщина испустила глубокий вздох и произнесла, указывая на него, такие стихи:
«Стезею расставанья ты пошел, а не я пошла; Любовь подари ты мне — пришла пора верности, О ты, что жемчужиной чела, как заря, блестишь И ночь посылаешь нам с кудрей на висках твоих! Ты образу идола заставил молиться нас, Смутив им: уже давно ты смуту зажег во мне. Не диво, что жар любви сжег сердце мое теперь — Огня лишь достоин тот, кто идолам молится, Без денег подобных мне и даром ты продаешь, Уж если продашь меня, так цену мою возьми».