Прыжок "Лисицы"
Шрифт:
— Выходит, сменять ликер на ткань не хочешь? — Белл отрицательно качнул головой. — Ружья у тебя хорошие! Охотничьи!
— Я с удовольствием подарю вам одно, уважаемый Гассан-бей!
Хоттабыч удовлетворённо крякнул. Вроде, этот англичанин небезнадежен. Горец перевел свой взгляд на меня. Смотрел без злобы. Скорее с любопытством.
— Вернулся, значит, — констатировал он.
Я был в легком замешательстве. С одной стороны, мне не помешала бы помощь правой руки князя Берзега. А с другой — оставался незакрытым гештальт с Софыджем.
— Мы не могли бы поговорить наедине? — спросил я.
— Можно и поговорить, — кивнул своим мыслям Хоттабыч. — Пойдем к туркам, подберем тебе мерина.
Мы вышли из кунацкой и двинулись к калитке в палисаде, ведущей к майдану с торговыми рядами. В спину нам воскликнул Белл, недовольный, что я утащил от него важного собеседника:
— Надеюсь, вы ненадолго лишили нас своего общества, уважаемый Гассан-бей?
— Неприятный человек, — шепнул мне Хоттабыч.
— Неприятный — это слабое определение. Настоящая заноза в заднице!
Старый убых рассмеялся. Но глаза оставались все такими же бесстрастными.
— Я передумал. Пойдем в главный дом. Чувствую, разговор нам предстоит долгий.
Мы поднялись по узкой винтовой лестнице в зал, где Спенсер полгода назад осматривал колено старухи. Здесь мало что изменилось. В отличие от меня.
Я не стал тянуть кота за Фаберже и выложил историю с переходом в Сванетию во всех подробностях. Гассан-бей не на шутку возбудился. Он ругался сквозь зубы на Софыджа. Крикнул во двор через узкое окно-бойницу, чтобы позвали Курчок-Али.
— Клянусь, я не такого хотел, когда отправлял с вами эту отрыжку шакала! Просто он надоел нам здесь своей постоянно кислой рожей и скрытой наглостью. Но чтобы такое! Нарушить обещание! И заявиться ко мне с уверениями, что дело выполнено! Вернется — потащу его на суд! Потребую отступного в сотню баранов! — Гассан-бей сейчас напоминал русского мафиози из 90-х, который планировать поставить на счетчик проворовавшегося барыгу.
— Это не все ваши проблемы, уважаемый! Еще одну дурную весть вам принес.
— Что еще? — сердито буркнул Хоттабыч.
— Русские планируют атаковать мыс Адлер!
— Что?!
Хоттабыч в один момент превратился из гротескного восточного персонажа — из этакого торгаша, уставшего от жизни — в воина-ветерана, не забывшего с какого конца браться за шомпол пистолета. Он вскочил с накрытого ковром диванчика и заходил по комнате.
— Точно знаешь, что нападут?
— Слышал разговоры морских офицеров в Севастополе. Не знали они, что русский понимаю, — напустил я тень на плетень. Про нашу эпопею с «Виксеном» Белл подробно рассказал в кунацкой.
— Последние годы столько попреков услышал! Мол, с русскими дело имеешь. Вот вам и ответ! — зло бросил старик неизвестным оппонентам.
— Думаю, придут большими силами на кораблях Абхазского отряда. Сметут все
— До нас им далеко будет с моря дострелить, — стал рассуждать вслух Гассан-бей. — Но аул за рощей…
— Если русские оседлают возвышенность справа от мыса за рекой Мдзимтой и втащат туда пушки, худо будет.
Гассан-бей кивнул, но не ответил. Весь ушел в свои мысли.
— Нападут или в ближайшую неделю, или в середине лета.
— Почему так решили, уважаемый?
— Снега начали таять в горах. Реки ближайший месяц станут непроходимы. Даже в устьях протоки новые появятся.
— Так они же с моря зайдут? — удивился я.
— Никогда не забывай про возможность отступления! А ну как мы какой отряд отрежем от моря? Куда побегут? В Гагры! Как ты с англичанином, — старик засмеялся хриплым лающим смехом, припомнив обстоятельства нашего знакомства.
Застонали ступеньки уличной лестницы под быстрыми шагами. В зал влетел запыхавшийся Курчок-Али.
Гассан-бей быстро ввел его в курс дела и стал отдавать указания:
— Шли гонцов к соседям. К князю Облагу, братьям Аредба и к медовеевским Маршаниям. Женщин и детей в горы надобно поднять. У завала на мысе караулы усилить. Сам распорядись! Мне еще с гостем нужно договорить.
Я понимал, что совершаю сейчас предательство русских. Их встретят не цветами, а свинцом. И готовые к бою команды горцев нанесут куда больший урон чем тот, который вышел бы, заставь их русские врасплох. То есть я уже виноват в будущих потерях у десанта. Но я не мог поступить иначе. Война — дело мужчин, а не женщин и детей. Смерть любого из них легла бы на мою совесть тяжким грузом.
Курчок-али убежал исполнять приказания. Хоттабыч устало присел обратно на свою оттоманку. Посидел молча пару минут, прикрыв глаза и прикидывая, не упустил ли какую мелочь.
— Что от меня хотел? — внезапно очнулся от своих дум старик.
— Вопросов много, — тут же откликнулся я.
— Задавай по одному. Я от тебя не убегу, — усмехнулся старик.
— Что мне сделать с Софыджем, если встречу? — спросил я без обиняков.
— С тобой ему ворованным скотом не рассчитаться, — задумался Гассан-бей. — Мало того, что предал. Так вдобавок на край гибели толкнул. Не прошли бы вы с инглезом перевал, не повстречайся вам темиргоевец. Но все же живы остались. Крови вашей на нем нет. Стало быть, и о кровной мести разговора нет.
— А что на такой случай предлагает кодекс чести?
— Уорк хабзэ? Да рожу ему укрась отметиной при встрече, чтобы все знали, что он гад и предатель. Если не побоишься, конечно, получить позже выстрел в спину. Вон, слуга у Якуб-бея красуется свежим шрамом. Не твоя ль работа?
— Моя! — честно признался я, не видя причин скрывать свою роль в рождении полу-Джокера Луки.
— Почему-то так и думал. Про тебя зимой разное болтали. Называли Зелим-беем. Выходит, заслужил имя, урум заговоренный?