«Прыжок на юг»
Шрифт:
Пришлось увеличить расстояние: опасность упустить врага из поля зрения миновала, а возможность обнаружить себя возросла. Теперь нарушитель находился так далеко, что даже в рассветной тишине не доносились звуки его шагов.
Он был завидно натренирован в ходьбе: имея за плечами около двадцати километров пути по пересеченной лесной местности, нарушитель шел все в том же быстром темпе, взятом им от самой границы.
Он торопился, зная, что преследование начнется рано или поздно. Нужно было проскочить опасную пограничную зону, а там, в долине, густо усеянной селениями, курортами, в оживленном движении поездов и автомашин, среди тысяч людей — попробуй кто его найди! Торопиться, черт возьми, стоило!
«Лети, хоть до ночной звезды, а быть тебе
— Что это, никак загорать решил «курортник?» — шепнул Никитин и посмотрел на часы: — Без четверти одиннадцать, самое время...
Нарушитель снял уже пиджак, рывком стянул рубашку. Под ней оказалась желтая заблестевшая на солнце безрукавка, видимо, из кожи. Он снял и ее.
— Упарился, — комментировал Никитин. — Немудрено — тридцать километров отмахал рысью.
— Смотри, раздумал загорать, — тронул Никитина за плечо Громов.
Теперь «курортник» быстро одевался. Натянув пиджак, он поискал что-то глазами вокруг, взял длинный сухой сук и начал ковырять землю. Сейчас был хорошо виден его вытянутый профиль, скошенный назад лоб с прилипшей к нему прядью белесых волос. Работал он быстро и энергично. Кончив копать, отшвырнул палку и руками, как лапами собака, начал выгребать куски бурой слежавшейся листвы. Затем что-то положил в ямку и вновь засыпал ее. Осмотрелся, собрал охапку недавно опавших листьев и присыпал сверху. Потом вытер платком руки, отряхнул костюм и быстро пошел своим прежним курсом на север. Там уже виднелись просветы между кустами — лес кончался.
Громов сделал попытку встать, но Никитин остановил:
— Погоди, пусть уйдет подальше, посмотрим, что он там маскировал. Все равно сразу идти нельзя: там равнина, как ладонь, — заметит в два счета...
Они полежали еще немного. Над ними висели созревшие ягоды шиповника, похожие на крупные капли крови, готовые вот-вот сорваться...
— Пошли! — сказал, поднимаясь, Никитин.
Через три минуты они стояли возле тайника нарушителя. Что и говорить, он был замаскирован отлично, под ровной густой осыпью листьев угадывалась твердая земля. Только наметанный глаз мог заметить маленькую неровность...
Никитин начал разгребать листья. Тревожная мысль пронзила Громова. Он быстро шагнул к другу и сказал...
Чертова кожа
— Что вы сказали? — спокойным, но суровым голосом задал вопрос Дорохов, глядя на забинтованный лоб Громова.
— Только одно слово: «Стой!» и в это время...
— Остальное известно, — прервал его генерал.
Морщась от боли, Громов спросил, с трудом ворочая сухим языком:
— Что с Никитиным, товарищ генерал?
— Он, кажется, остался без глаз.
— А этого взяли?
— Нет! — резко сказал Дорохов.
Кажется, все продумал, взвесил, рассчитал, и вот одна недосказанная фраза и — провал операции. Ведь инструктировал же: «Никакого шума, в случае крайней необходимости брать без всяких звуковых предупреждений, быть немыми... — думал он. — Да кто предполагал такой оборот!» Это была попытка оправдаться перед самим собой. Но Дорохов тут же отбросил ее. «Должен был предвидеть все! А теперь что? Опять клочок этой желтой кожи, несколько погнутых дюралевых трубочек, яма в лесу на месте взрыва — это актив и два офицера, опытных оперативных работника, выведенных из строя, упущенный шпион, неизвестность его намерений — пассив». Дорохов поморщился: баланс операции был не в его пользу. Опять вспомнился лоскут кожи с фланелевой, подпаленной немного подкладкой.
— Чертова кожа! — сказал он вслух.
Заметив, что Громов смотрит на него, Дорохов наклонился и спросил:
— Как вы себя чувствуете?
— Ничего, товарищ генерал, рука немного
— Вот и хорошо, а у Никитина дело сложнее. Выздоравливайте — ждет работа. — Дорохов поднялся и протянул Громову руку. — Выздоравливайте.
Из палаты генерал отправился к главному врачу. Никитина ему посоветовали не тревожить, он был в тяжелом состоянии. Один глаз был поврежден осколком, второй очень сильно засорен землей. Кроме того была пробита лобная кость. Он лежал в шоковой палате.
— Как наши раненые? — спросил Дорохов у главного врача.
Главврач, пожилой полный флегматик, пожал плечами:
— Что касается э... э... Громова — его выпишем через недельку, в основном, — контузия. А другого вот...
— Никитина, — подсказал Дорохов.
— Никитина... пока трудно сказать. Будем надеяться на благоприятный исход, но пока положение опасное. Сегодня соберем консилиум.
Вечером генерал писал докладную записку:
«...В это время второму оперативному работнику — Громову пришла мысль о закладке нарушителем мины, и он попытался остановить действия Никитина. Как говорил сам Громов, он хотел сказать: „Стой! Нужно копать осторожней“. Но как только было произнесено первое слово, тотчас последовал взрыв. Оперативные работники ранены, Никитин — тяжело, Громов — легко. Раненые госпитализированы. Нарушитель скрылся в неизвестном направлении. Розыски его начаты спустя семь часов после случившегося.
Прилагаю заключение технической экспертизы:
„Имея в виду описание условий, при которых произошли взрывы, изучив детали неизвестного оборудования, обнаруженные на местах взрывов, техническая экспертиза установила, что:
а) в одежде, напоминающей жилет, между кожаным верхом и фланелевой подкладкой, в той части ее, которая находится между лопаток, был вмонтирован в эластичной влагонепроницаемой оболочке из полимеров заряд взрывчатого вещества, снабженный микроэлектрофонным реле;
б) микроэлектрофонное реле было настроено для реакции на определенные звуковые комплексы, независимо от частоты колебаний и силы звука. В данном случае все описанные взрывы произошли от звукового комплекса, образующего слово „стой!“, при котором реле получило команду для соединения контактов взрывателя;
в) не исключена возможность настройки мпкроэлектрофонного реле сразу на несколько комплексов“.
Жду ваших указаний.
Песчинка попадает в водоворот
Услышав взрыв, Вебер, словно отброшенный сильной пружиной, прыгнул в сторону и, выхватив из бокового кармана пиджака бесшумный пистолет, приготовился к обороне. Но вопреки его ожиданию из ближних кустов не выскочили повизгивающие от нетерпения ищейки и разгоряченные погоней пограничники.
Ни топота сапог, ни лая собак — мертвая, тяжелая, как ртуть, тишина заливала лес, давя на барабанные перепонки. Только свое прерывистое дыхание и учащенный стук сердца слышал он. Осторожно, прячась за кусты, Вебер подкрался к тому месту, где раздался взрыв. Воронка еще дымилась. Возле нее лежали два человека. Вебер внимательно вгляделся в их лица и, сунув пистолет в карман, быстро пошел на север.
Через час, предварительно приведя в порядок костюм, с тросточкой, на которой ножом было вырезано «Зина», он вышел на шоссе. А спустя еще полчаса, устало откинувшись на спинку сиденья и внимательно глядя из-под полуоткрытых век на спину шофера, Вебер мчался к соседней станции железной дороги. «Волгу» плавно покачивало, мотор монотонно жужжал, навевая дремоту, но Вебер не спал, он только смежил ресницы, готовый к любой неожиданности.
Пока все шло прекрасно. Но где-то в глубине сознания, словно светофор-«мигалка», вспыхивала и гасла мысль: «Не ловушка ли? След на контрольной полосе оставлен еще до рассвета, а сейчас... — Вебер посмотрел на свои „Спортивные“ — половина второго. — А что если на станции уже ждут его?..»