Прыжок в прошлое (Бригадир державы - 1)
Шрифт:
– Так-то оно так, только боязно...
– Фрол Исаевич, Дуня ваша дочь, и вам решать. Я вам чуда не обещал. Все зависит от вас. Попробуйте не по-домостроевски рассуждать. Дуня Семена хорошо знает?
– Откудова?! Видятся по воскресеньям за столом, ну, еще когда в церковь ходят.
– Видите, она его толком не знает, а влюбилась, потому что пора пришла. Кто чуть боле понравился, в того и влюбилась. Так пусть узнает, еще сто раз разлюбит, если вы конечно, ее не раззадорите.
Фрол Исаевич накрепко задумался. Потом
– Видать, твоя правда, ваше благородие, сделаю, как велишь.
– А пока, - продолжил я наставления, - прикажи сварить курицу, для бульона.
– Для чего?
– Что для чего?
– Курицу, ты сказал, для чего-то сварить.
– Для бу... ну, для навара. Вина красного сладкого велите купить. Сахар, мед у вас есть?
– Мед есть.
– Меду с водой и витамины.
– Чего?
– Сока из ягод надавить надо много, и пусть еду и питье ей Семен подаст. Вы любите чудеса, вот вам чудо и будет.
Дальнейшие события проходили по моему сценарию. Пока готовили рекомендованную мной диету, пришел Семен, скуластый улыбчивый парень. Красавцем я бы его не назвал. Был он довольно низкоросл, с кривоватыми ногами, но кудряв, в нем чувствовался шарм артистической натуры, и женщинам он должен был нравиться.
Больная довольно быстро ожила, поела и заснула. Мы оставили с ней мать и, поужинав, отправились спать.
Поселили нас порознь, меня в гостевой комнате, а Алю на хозяйской половине.
Я уже как-то стал привыкать чувствовать ее под боком, но протестовать не стал, подчиняясь крестьянским приличиям. За то и был награжден: впервые как следует выспался.
Проснулся я рано, от беготни чьих-то босых ног по скрипучим полам. Дуня хорошо проспала ночь, плотно позавтракала и потребовала принести ей зеркальце.
Лечить мне ее было уже не от чего, и я попросил прислать ко мне Алю. Вместе с ней пришла хозяйка с рукомойником и мальчик с деревянной помойной лоханью.
Таких рукомойников я никогда не видел. Выполнен он был в виде стилизованного керамического барана на коротких ножках-подставках. Вода в него наливалась через дыру в спине, а выливалась через рот. Пользоваться им можно было и без посторонней помощи.
После туалета сюда же, в комнату, принесли завтрак. Еда в доме Котомкина выгодно отличалась от "барской", приготовленной ленивой дворней.
День был постный, поэтому мяса и молока на столе не было. Нам принесли блюдо с жареной рыбой, щуку холодного копчения, рыбный пирог и пирог с малиной. Из напитков хлебный квас, малиновый морс с медом и кислую клюквенную воду. Да, забыл еще сказать про прекрасный подовый хлеб. Такого обилия еды хватило бы на хороший обед. Не осилив и четвертой части из того, что было предложено, мы помыли жирные руки щелоковой водой, так как вилок и салфеток у хозяев в заводе не было. Пищу приходилось брать руками.
Делать было решительно нечего, и мы навестили больную. Дуне оказалось
Выяснив у хозяйки, какими продуктами они располагают, я прописал девушке наваристую уху из севрюги, черную икру и, невзирая на постный день, куриный "отвар" и мясо.
Поблизости от девичьей светелки сшивался ее возлюбленный, как мне показалось, не очень понимающий, что, собственно, происходит, и почему хозяин внезапно сменил гнев на милость. Свиданий наедине домостроевский родитель не допускал, поэтому молодые не имели возможности объясниться.
По-моему, Фома Исаевич был немного разочарован прозаичностью лечения.
Как истинно народный человек, он предпочел бы загадочный антураж, в крайнем случае, чудо. Однако в этом помочь я ничем ему не мог.
– Ну, значит, ваше благородие, спасибо тебе, - между тем говорил он, утешил старика. Я отслужу, благодетель ты наш...
Отслуживать он начал сразу же, "не отходя от кассы". Нас с Алей (ее новую одежду мы обговорили еще по пути из имения) обмерили и начали морочить голову портняжными вопросами.
Я сразу же отказался от решения нерешаемых проблем, повторив, что полностью доверяю хозяйскому вкусу, зато Алевтина (откуда что взялось) с огромным энтузиазмом включилась в нудный процесс. Я сидел поблизости, не вникая в суть разговора, и алкал, можно сказать, плоти. Аля вполне оправилась, порозовела и похорошела, я был отдохнувший и, как солдат из анекдота, думал только об одном.
Когда наконец переговоры окончились, и мы остались вдвоем, я тут же начал приставать к девушке. Аля, смущаясь незнакомой обстановкой, отбивалась. Впрочем, только-только наши игрища начали делаться интересными и захватывающими, как возникла хозяйка узнать, чего мы хотим на обед.
Меня уже начинали доставать препятствия, все время возникающие в развитии наших с Алей отношениях. Сначала болезнь, потом чужой дом и то, что все время кто-то не вовремя приходит.
Избавившись от хозяйки, я сел на лавку у окна, с грустью размышляя о превратностях судьбы, всегда мешающих влюбленным побыть вдвоем. Аля, добрая душа, уловив мое настроение, подошла и прижала мою голову к груди.
Я обнял ее и притянул к себе. От ее сарафана пахло летом и сеном. Под тканью ощущалась нежная женская плоть. Меня начало засасывать...
Естественно, что тут же постучались в дверь. Аля, расцепив мои объятия, отпрянула.
– Войдите!
– сказал я с досадой в голосе. Вошел очередной Ванька Жуков с обливным горшком.
– Хозяйка прислала, - сообщил он, с любопытством тараща на меня глаза.
– Поставь на стол.
Мальчишка поставил горшок и удалился. Мы с Алей посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Ты сегодня спишь здесь, - решительно сказал я.
Девушка посмотрела на меня полночными глазами и загадочно улыбнулась.