Прыжок в прошлое (Бригадир державы - 1)
Шрифт:
– А скажи-ка мне, голубчик, - обратился ко мне поп, - ты какой будешь веры, нашей или турецкой?
– Вашей, - ответил я.
Краткий ответ не устроил батюшку, лишая темы для разговора. Он спешил застолбить участок, пока Петухов ворочал во рту куски мяса.
– А согласись со мной, голубчик, что наша вера правильней турецкой.
– Об чем звук, - невразумительно согласился я.
– И песнопения наши не в пример лучше турецких.
– Песнопения особенно, - опять подтвердил я
– А что у турков за вера, басурманская что ли?
– поинтересовался Петухов между двумя проглоченными кусками.
– Нет, - подумав, ответил батюшка Евлампий, - басурманская вера у татар, а у турков вера турецкая.
– А во что они верят?
– серьезным голосом спросил я.
– В нечистого, - перекрестившись, ответил священник.
– А я слышал, что в Аллаха, - не отставал я от новоявленного теолога.
– Все суть одна, - уточнил поп.
– Да вы никак Коран читали, коли все знаете?
– Он и по-русски-то читать не умеет, не то что по-турецки или арабски, - встрял в разговор Антон Иванович, отрываясь от осязания Маруськиных прелестей.
– Неужто правда?
– искренне удивился я.
– Не сподобил Господь уразуметь науку сию, - грустно посетовал батюшка.
– А как же вы служите?
– По Господнему наущению, - сообщил священник, и начал путано и многословно объяснять, что в служении Господу главное не грамота, а вера и совесть.
Такие идеи я слышал в родном Отечестве и в более поздние времена. В зал, между тем, вошел мой Тихон и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Барин, там Фрол Котомкин просится, сказывает, вызывали.
– Кто есть сей Фрол?
– поинтересовался, с трудом поднимая веки, предок.
– Портной, - ответил Тихон.
– Это к тебе, - сказал Антон Иванович.
– Ты, кажись, хотел себе фрак сшить.
– Отведи его ко мне в комнату, - велел я Тихону, с облегчением покидая скучную компанию.
Глава четырнадцатая
Крепостной человек, портной на оброке Фрол Исаевич Котомкин оказался человеком лет пятидесяти в цивильной гoродской одежде с умным лицом и цепкими проницательными глазами. Войдя в комнату, он низко поклонился и представился, четко артикулируя слова:
– Фрол Исаев сын Котомкин, крепостной человек господина Крылова.
На крепостного крестьянина он не походил никаким образом. Я в свою очередь представился и протянул ему руку. По лицу портного скользнула удивленная улыбка, но тут же исчезла, и он вежливо, без подобострастия, ответил на приветствие.
– Прошу садиться, - пригласил я после окончания ритуала знакомства.
– Изволите иметь во мне нужду, ваше благородие?
– спросил Котомкин, усаживаясь на стул.
– Мне нужно сшить кое-какое платье.
–
– Почему вы так решили?
– У нас в России-с так не шьют-с.
– Изволил, и именно из чужих, потому хочу заказать полный комплект от белья до верхнего платья.
– Как прикажете-с. Не сочтите за грубость, не позволите ли полюбопытствовать чужеземным пошивом-с, - попросил портной, разглядывая штанины джинсов, видные из-под полы халата.
– Полюбопытствуйте, - неохотно разрешил я. Чтобы не снимать халата, я вытащил из рюкзака ветровку и подал портному.
Если не хочешь вызывать лишнего любопытства, следует быть по возможности открытым и не темнить по мелочам.
Я вспомнил, что швейная машинка была изобретена Зингером во второй половине XIX века, значит, портной никогда не видел машинной строчки. Мне стало интересно, как он ее оценит.
Котомкин долго крутил в руках ветровку, выворачивая ее, как только мог. Наконец он бережно сложил одежду и с поклоном вернул мне.
– Большие мастера шили, нам так не сшить.
– Мне так и не нужно, сделаете, как у вас принято.
Он посмотрел на меня проницательными, как будто что-то понимающими глазами и опять спросил:
– Изволили долго жить на чужбине?
– Почему вы так решили? По одежде?
– Никак нет-с, по обхождению. Изволите крепостного мужика на "вы" называть.
– Не очень-то вы похожи на крепостного. Скорее на богатого купца.
– А между тем пребываю в полном рабском состоянии.
– Понятно, большой оброк платить приходится.
– Это нам не страшно-с.
– А что вам страшно?
– Рабское состояние.
– Ну, с деньгами, да на оброке это не так страшно, как холопом в людской. Потом, как я слышал, и у крепостных какие-то права есть
– Никак нет-с. По указу Ее Императорского Величества от 1875 года мы, крепостные, лишены всех прав. За жалобу на помещика велено людей холопского звания наказывать кнутом, и челобитных от нас не принимать.
– Ни хрена себе, век золотой, век Екатерины!
– опрометчиво сказал я. Это она что, после пугачевского восстания так озверела?
– После бунта-с, - поправил меня портной.
– А что Павел? Он же все супротив матушки делает?
– Велено прикрепить к земле всех бродячих, кроме цыган.
– А выкупиться можно?
– Всех отпущенных холопов приказано вновь прикрепить к помещикам.
Я смутно помнил по школьной истории, что Александр, придя к власти, провел кое-какие реформы, ослабившие крепостнический гнет.
– Вы знаете, мне кажется, года через два-три будет маленькое послабление...
Фрол Исаевич смотрел на меня ждущими, верящими глазами.