Психея
Шрифт:
— Хочешь снять? — Спрашивает, и я киваю головой, вызывая только больше болевых ощущений. О’Брайен аккуратно помогает мне присесть, но мне тяжело держать положение, поэтому лицом утыкаюсь ему в шею, горячим паром дышу, прикрывая опухшие веки, мои руки обездвижено лежат на кровати, пока парень стягивает с ног штаны, ладонью поглаживая мои бедра. Мельком посматривает на меня:
— Тебя не тошнит? — Хмурит брови, неосторожно убирая с мокрого лица за ухо локоны моих волос. Отрицательно качаю головой, руками тянусь к краям свитера и пытаюсь стащить с себя. Дилан опускает меня на кровать, снимая свитер, и бросает его на пол, ладонями растирая кожу моей талии, после чего скользит пальцами по животу:
— Голова? — догадывается. Громко дышу через нос, не чувствуя облегчения после освобождения от одежды. Лежу в
— Успокойся, — парень просит, и я правда пытаюсь, но все равно плачу громче, сжав мокрые веки. Дилан грубо избавляется от одеяла, оставив только пододеяльник, и ложится рядом со мной, опираясь на локоть. Накрывает, видимо, тяжело переносит наблюдение за мной в таком состоянии:
— Хочешь воды? — Не могу ответить. Не могу. О’Брайен берет влажное полотенце с тумбочки, вновь присев. Начинает вытирать кожу моего тела от пота, прижимая одну из рук к моему лбу. — Перестань плакать. Только хуже делаешь, — просит. Заканчивает вытирать меня, и мне немного становится легче. Заставляю себя открыть глаза, смотрю на парня, который наклоняется, вновь опирается на локоть возле моей головы, свободной ладонью гладя по волосам:
— Хочешь чего-нибудь? — Шепчет, обеспокоенным взглядом перескакивая с моих глаз на мокрые губы. Качаю головой, пальцами рук начиная тормошить его волосы, что вызывает на лице Дилана слабую сонную улыбку. Он вздыхает, моргая, и опускает голову, поцеловав меня в висок:
— Ты поправишься, — уверяет и целует в лоб. После повторяет слова, но тише, и накрывает мое неостывшее тело пододеяльником, еще раз оставляя поцелуй, теперь на щеке. Хочет отодвинуться, чтобы дать мне больше пространства, но я с паникой хватаю его за ворот футболки, потянув обратно к себе. Парень сдается, ложась рядом, и руками обвивает мою талию, поглаживая мокрую спину. Я веду себя странно и ногами, руками, всем телом прижимаюсь к нему, плюя на жар и духоту. Мне необходимо чувствовать его. Всего. Тяну пальцами волосы парня, делая ему больно, но он не отталкивает меня, не стонет, не ругается. Терпит, забрасывая одну мою руку себе на шею, скользнув ладонью по моему плечу вниз, к талии:
— Черт, — шепчет, и я прикрываю веки, когда слышу, как Дилан тихо шмыгает носом, но тут же отдергивает себя, вскинув голову. Мне приходится приоткрыть одно веко, чтобы мы могли установить зрительный контакт. Парень гладит и гладит мои волосы, пальцами касается моей щеки, с волнением в голосе произнося:
— Хватит болеть, Ронни, — это не укор. Это просьба. Дилан не может видеть меня такой, ведь мне плохо, и он ничего не может с этим поделать. Целует меня в лоб, в щеку, в мокрую шею. Он покрывает поцелуями мое влажное плечо, а я пальцами сжимаю его затылок, прикрыв глаза от удовольствия, которое временно скрывает мое состояние, даря секундное освобождение от боли. «Ты должна быть в порядке, — слышу, как он шепчет. — Давай, Ронни, давай…» — дышит тяжело, устало, но знаю, что он не уснет, пока мне не полегчает. Резко вновь приподнимается на одном локте, начиная гладить плечо. Он так переживает, что не может спокойно лежать. Опять опускает голову на подушку, затем снова поднимается, постоянно проверяет мой лоб, касаясь и рукой, и губами, вновь потирает мою шею тряпкой, откидывает одеяло и возвращает его обратно. Приходится схватить Дилана за предплечье, чтобы успокоить. Парень ложится, смотрит на меня, быстро моргая, приближает свое лицо к моему, оставляя поцелуй на губах.
— Тебе нужен сон, — шепчу, видя, как измотан О’Брайен. Парень облизывает губы, вновь целуя меня. Мы вряд ли когда-нибудь скажем словами о тех чувствах, что испытываем друг к другу, но мне этого и не нужно. Мы доказываем все делами, говорим о чувствах через отношение. Пустое «ялюблютебя» вызывает у меня тошноту и недоверие, в то время как взгляд, которым Дилан смотрит на меня, пробуждает куда больше ощущений. Даже сейчас. Он так смотрит на меня. Карие глаза, полные до краев волнением. У меня живот ноет, ноги сводит, сердце выжимает из себя все соки. Пальцами сжимаю ткань его футболки, глубоко дышу, потянув парня на себя. Он мне нужен. Господи, так сильно, что плохо становится. Ты необходим мне,
Мне не нужно «ялюблютебя».
Мне нужен сам Дилан О’Брайен.
От лица Джейн.
На часах уже три ночи, но сна ни в одном глазу. Мне тяжело спать без Ронни, хотя я понимаю, почему Дилан забрал её к себе. Он хочет каким-то образом загладить свою вину перед ней, хотя ни в чем не виноват. Парень наоборот желал помочь, не дать Психее пробраться в Добрев, а теперь чувствует себя виноватым. Всё равно мне приятно видеть, как эти двое перебарывают свои барьеры, становясь даже ближе друг к другу, чем раньше.
На кухне горит светильник. Желтый свет падает на раковину, рядом с которой стою и делаю себе чай. Зеленый, ягодный… Мне охота выпить снотворного. Неплохое решение? Пугает только то, что сон для нас опасен. Через них Они могут проникнуть в наши головы.
Вздыхаю. Мешаю чай ложкой уже около пяти минут, хотя даже не добавляла в него сахар. Мне тяжело заставить себя двигаться, голова немного наклоняется к плечу, сдаваясь под грузом мыслей. Эти два дня, что мы спокойно живем в доме Марии, меня не отпускают разные ситуации. Мне и без того было некомфортно рядом с Тайером, а теперь… Теперь мне стыдно. Стыдно за себя, ведь я никогда не целую человека, которого не знаю. Я. Не. Такая. И не хочу, чтобы кто-то думал иначе.
нехочучтобыТайлердумалчтоялегкомысленная
Черт.
Откашливаюсь, касаясь кружкой губ. Горячий чай глотаю с трудом, морщусь, сжав веки. Жидкость неприятно обжигает горло. Дверной скрип вынуждает распахнуть веки и смахнуть соленую жидкость с глаз, вызванную болью от кипятка. На кухню входит Пози. Он, кажется, немного удивлен, застав меня здесь ночью, поэтому недолго мнется на пороге, всё-таки проходя по кухне к холодильнику. Не одну меня мучает бессонница? Начинаю нервничать, отчего громче бить ложкой по стенкам кружки во время того, когда мешаю чай. Тайлер открывает дверцу холодильника, и я, не желая того, начинаю наблюдать за ним краем глаза. Парень наклоняется, тихо выдохнув, и задумчиво рассматривает еду на полках. Ночной зажор? Начинаю разглядывать его с ног до головы, немного повернув голову в его сторону. Совершаю ошибку, пока долго рассматриваю то, как напряженно сжаты его губы, ведь, когда поднимаю взгляд, мы устанавливаем зрительный контакт. Резко отворачиваю голову, быстро шагая к двери, оставив кружку на столе. Ноги предательски слабнут. Собираюсь переступить порог, но мнусь, прикрыв веки. В коридоре царит полумрак. Проглатываю тревогу, чувствуя, как в груди разжигается стыд, поэтому резко оборачиваюсь, взглянув на парня, который не сменил своего положения, продолжая стоять у холодильника, смотря на меня, будто знал, что я всё-таки сорвусь и заговорю с ним. Смотрит с такой простотой, что мне становится нехорошо.
— Знаешь, — начинаю грубым тоном, не желая продолжать терпеть свои душевные истязания. — Я не из тех, кто целует всех подряд, — начинаю указывать на него пальцем, стараясь проявлять как можно больше суровости, и парень выпрямляется, с прежним равнодушием смотря на меня. — И не смей делать подобное. Я никому не позволяю этого, так что, если не хочешь ходить со сломанным носом, то не повторяй своей ошибки, — заикаюсь, моргая, ведь еле выговариваю шепотом последнее обращение. — Уб… Ублюдок, — выплевываю слова, чувствуя, как язык немеет. Тайлер продолжает молчать. Смотрит на меня, я на него. Теперь к стыду и всеобщему непониманию ситуации между нами прибавляется ещё и вина. Почему он заставляет меня ощущать столько эмоций, хотя он — никто. Быстрый взгляд опускаю на его губы, сама себя ввожу в состояние смущения, видя, как он быстро облизывает их языком. И парень… Он словно… Знает. Он знает, что я лгу. Что не хочу ругаться с кем-то. Что… Господи, меня тошнит от самой себя.