Психиатр
Шрифт:
Она рассматривала свое запястье, а внутри крепло решение перейти черту, порвав с жизнью раз и навсегда. В этот момент в палату вошел Томас.
Он заметил, что девушка очень бледна, серьезна, и снова, так же как всякий раз, когда видел ее, поймал себя на мысли, что сходство Катрин с его умершей женой было поистине притягивающим: она могла бы быть ее младшей сестрой, могла быть его дочерью, — может, поэтому он с первого же мгновения решил взять ее под свое крыло?
Но времени уже не осталось. Было необходимо срочно найти
Катрин села на кровать, Томас подвинул к ней маленький стульчик с прямой спинкой.
— Нужно, чтобы ты постаралась вспомнить! — сказал Томас. — С кем ты пошла в бар «Гавана»? Ты все время говоришь, что направилась туда одна, но как ты можешь быть в этом уверена? Проститутка ждала тебя в баре, значит, кто-то должен был прийти за тобой в палату, заставить тебя принять мнемониум, затем помочь одеться и отвести тебя в бар!
Произнося эти слова, Томас вдруг понял, что человек, которому удобнее всего было это сделать, — это, очевидно, тот, кто не привлекал к себе внимание в клинике, а значит, его привыкли там видеть и он мог свободно передвигаться.
Например, санитарка.
Или санитар.
— Не знаю, ни одного воспоминания.
— Нужно, чтобы ты вспомнила, Катрин, это крайне важно! Прокурор считает, что мы проиграем. По его мнению, история с презервативами очень повлияла на присяжных. Защите удалось посеять у присяжных обоснованные сомнения, и этого достаточно для победы. Постарайся вспомнить!
— Я… Пустота. Это не потому, что я не хочу вспомнить.
Она явно сосредоточилась, и вдруг ее лицо озарилось, а глаза округлились:
— Я вспоминаю!
— Правда? — вскрикнул Томас, полный надежды.
— Да, я припоминаю, зачем купила эти чертовы презервативы! Незадолго до этих событий я была у своего врача по поводу одной инфекции, и он прописал мне антибиотики. Он объяснил, что они могут снизить эффективность таблеток и будет лучше использовать презервативы, пока я принимаю антибиотики.
— А! — разочарованно сказал Томас. — Понятно. Но скажи, зачем двадцать четыре?
— Ну, — протянула она, покраснев, — презервативы суперразмера — это была шутка, чтобы подразнить моего друга. А фирмы «Шилд», потому что это моя фамилия!
— Понятно.
Он подумал, насколько простое это объяснение было бы хорошо принято в суде, тогда как неловкое молчание Катрин, напротив, заставило предположить удручающее легкомыслие, дополнительный штрих к уже и так не внушающему доверия портрету.
Но теперь уже слишком поздно. Прокурор, конечно, может снова вызвать Катрин в качестве свидетеля, чтобы она пояснила суду причину, по которой купила двадцать четыре презерватива, но если спонтанное признание убедило бы всех в искренности Катрин, то теперь оно покажется поддельным.
А также он задался вопросом, — может быть, именно наличие антибиотиков в крови Катрин объясняет тот факт, что мнемониум
— Думай лучше, Катрин! Помнишь ли ты, что именно делала перед тем, как уйти из клиники пятнадцатого июля?
— Я… я не помню ничего особенного. Все расплывчато.
— Кто последний, о ком ты помнишь? Возможно, этот человек привез тебя в «Гавану»!
— Я не знаю.
Ее брови были нахмурены, лицо помрачнело, а к глазам подступили слезы, так как она не могла помочь Томасу. Ей казалось, что препарат и, может быть, еще травма от изнасилования украли у нее не только часть памяти, но и кусок жизни. Ведь что есть наша жизнь на самом деле, если не череда воспоминаний? И что такое сознание без опоры на память?
После минутной слабости вдруг, словно первое благословение Неба после стольких неудач, блеснула ослепительная вспышка.
— Стоп, знаю! — вскрикнула она. — Я ехала туда на такси!
— Пойдем, — сразу решил Томас, направляясь к выходу из клиники.
Полицейский, обеспечивавший постоянную безопасность Катрин, проследовал за ними до ворот клиники Гальярди, где вереница из десятка такси ожидала случайного клиента.
Они остановились перед первой машиной.
— Вы садитесь? — спросил шофер.
— Нет, я хочу просто спросить, мой друг, узнаете ли вы эту девушку?
Водитель принял озабоченный вид. Может, этот тип — инспектор из полиции? Однако у него не такое лицо. Но сегодня в Нью-Йорке ни в чем нельзя быть уверенным. Из осторожности он покачал головой в знак отрицания и отвернулся. Томас подумал, что лучше не настаивать.
У следующей машины они также столкнулись с недоверием. Но, возможно, Катрин сама могла бы опознать водителя?
Она быстро пробежала взглядом по автомобилям, чтобы не раздражать таксистов, и с досадой сказала Томасу:
— Нет, я никого не узнаю.
— Ты вышла из клиники вечером, а эти наверняка работают днем.
— И правда.
Нащупав новую нить в деле и незамедлительно последовав в этом направлении, они ощущали возбуждение. Теперь следовало вернуться в клинику и попытаться проработать другие возможные ходы.
Однако, на свою удачу, они немного задержались.
На крыльце клиники лицо молодой женщины просветлело при виде санитара, садившегося в такси, она остановилась, словно в трансе.
— Я приехала в «Гавану» с санитаром! — убежденно воскликнула она.
— Ты помнишь его имя, его лицо?
— Я… я не помню его имени. Но думаю, что смогу его узнать!
— Пойдем. — Томас, воодушевленный этим маленьким лучиком надежды, взял ее за руку.
Ему в голову пришла простая идея. Он потащил Катрин в кабинет для персонала, где попросил одну из служащих достать ему фотографии всех санитаров клиники. Та поспешила подчиниться и выложила на стол около пятидесяти снимков.