Психиатр
Шрифт:
— Нет.
— Когда вы прошли с ней во дворик, она упала?
— Нет.
— У вас была нужда бить ее для того, чтобы принудить к занятиям сексом с вами?
— Протест. Вопрос уже был задан неоднократно. Доктор Кубрик издевается над свидетелем.
— Протест принят.
Пол направился к столу, а Томас протянул ему фотографию, которую они запланировали показать именно в этот момент контрдопроса. Это был снимок распухшего лица Катрин, сделанный в полиции на следующий день после изнасилования.
Прокурор подошел к свидетелю и показал снимок:
— Когда вы начали танцевать, у
— Нет.
— Когда вы с ней расстались после предположительного занятия сексом, на ее лице были какие-либо ссадины, следы от ударов?
— Нет.
— Благодарю вас, господин Ди Паскуали, у меня больше нет вопросов.
Прокурор казался довольным. Его демонстрация имела двойной результат: теперь присяжные должны были не только заподозрить, что Ди Паскуали никогда не танцевал с Катрин, но и усомниться в его показаниях, касающихся анального секса. На самом деле после проведенного Кубриком контрдопроса показания Ди Паскуали выглядели шитыми белыми нитками.
Кроме того, Ди Паскуали утверждал, что не наносил Катрин ударов.
Значит, даже если предположить, что он действительно так или иначе общался с девушкой в пресловутом баре — что казалось все менее правдоподобным, — то это не исключает возможности того, что кто-то еще мог ее избить и изнасиловать.
Например, обвиняемые.
— Господа, у вас еще есть свидетели? — спросил судья Бернс.
Оба мужчины покачали головами.
— В таком случае заключительные речи будут произнесены завтра в девять часов утра. На сегодня заседание окончено! — объявил судья.
Он обозначил конец своей речи резким ударом молотка.
Глава 64
— Блестящее выступление, Пол! — заявил Томас прокурору, как только заседание было отложено.
Кубрик принял комплимент, в конце концов вполне заслуженный, но, вернувшись в свой кабинет, выразил свое беспокойство сопровождавшим его Джулии и Томасу. Тем временем полицейский эскорт доставил обессиленную Катрин обратно в клинику.
— Шмидт допустил несколько ошибок, однако во многих аспектах он занял выигрышные позиции! Достаточно, чтобы хоть один из присяжных засомневался, и мы проиграем… эта история с презервативами размера XXL засядет у них в памяти! Какого черта она ходила их покупать за четыре дня до изнасилования, если принимала таблетки?
— Я не знаю, — сказала Джулия.
— Удар, нанесенный предъявлением счета из аптеки, был достаточно сильным, — сказал Томас, словно очнувшись от невеселых мыслей.
Все трое задумчиво молчали.
На выходе из здания суда журналисты, взбудораженные тем, как прокурор разделался с Ридом и Ди Паскуали, а особенно заключительной инсценировкой, окружили их, предвещая ослепительную победу.
Но в глубине души Томас и Джулия разделяли сдержанность молодого прокурора.
— Шмидт представил ее как развратную девицу с этим прозрачным платьем без бюстгальтера и двумя дюжинами презервативов! — сказал Томас. И, подумав с минуту, добавил: — Присяжные припомнят еще шантаж, который она устроила режиссеру порнофильмов, — кстати, есть же еще этот чертов порнофильм. Им достаточно сложить два и два — и получится четыре!
Пол с тяжелым вздохом
— С одной стороны, четыре уважаемых человека, столпы общества, а с другой — неудачливая актриса, пытавшаяся покончить жизнь самоубийством, — она выпивает, была накачана наркотиками, и у нее нет ни одного свидетеля, подтвердившего бы ее рассказ!
— Но ведь есть фотографии, — возразила Джулия. — Не сама же она нанесла себе эти ранения…
— Здесь Шмидт тоже постарался! — сказал Пол. — Он посеял сомнения в сознании присяжных, заставив своего свидетеля Ди Паскуали сказать, что в конце вечера он видел, как Катрин удалилась с двумя неграми. Сценарий превосходный: Ди Паскуали занимается с Катрин анальным сексом, наносит, так сказать, эти ранения ануса, затем замечает, как она уходит с двумя неграми… И совершенно естественно, присяжные могут предположить, что эти чернокожие, которых никто не видел, избили Катерин, так как она сопротивлялась… Они развлеклись с ней в окрестностях и в свою очередь, возможно, изнасиловали. Затем угнали машину Томаса и оставили девушку в ней…
— И ни один из обвиняемых ни прямо, ни косвенно не задействован в этом сценарии, — подметил Томас. — Получается, что Катрин даже не переступала порога дома Джексона. Даже несмотря на то что ты выявил противоречия в показаниях защиты, эта версия может пройти, — добавил он, поворачиваясь к Полу.
Повисло гнетущее молчание. Томас подошел к большой черной доске, где в ходе процесса они набрасывали различные заметки и предположения. На ней все еще красовались три прямоугольника с надписями: «ГАВАНА», РЕЗИДЕНЦИЯ ДЖЕКСОНА, МАШИНА ТОМАСА/ПЛЯЖ.
Он вновь вгляделся в эти надписи, так как ему казалось, что где-то здесь кроется разгадка. Но так ли это на самом деле?
Был почти час дня. Пол предложил:
— Пойдем перекусим?
— Хорошая идея, — с энтузиазмом поддержала Джулия, — я умираю от голода!
— Я останусь еще ненадолго, — сказал Томас, не отводя глаз от доски.
Несмотря на огорчение, Джулия отправилась пообедать с Полом, который про себя обрадовался перспективе в первый раз оказаться наедине с очаровательной женщиной-психиатром. Конечно, они смогут поговорить о процессе, но прокурор очень надеялся познакомиться с Джулией поближе, чтобы оценить свои шансы с ней, возможно, даже соблазнить приглашением. Сначала он думал, что она любовница Томаса или по крайней мере уже переспала с ним, но открытия Тамплтона заставили его усомниться в этом.
Естественно, он не мог знать, что Томас и Джулия стали любовниками всего несколько дней назад, — неведение, которое, возможно, сыграет свою роль, и Пол рискнет пойти на смелые шаги, от которых в противном случае он бы воздержался.
Попытавшись по дороге разработать план действий, он пришел к выводу, что лучшей стратегией является как раз ее отсутствие.
Что же касается Томаса, то, оставшись один, он пожалел, что не присоединился к Джулии и Полу. Он явно почувствовал, что прокурора тянет к привлекательной женщине, которая, похоже, была ослеплена его недавним выступлением в суде и, возможно, окажется неравнодушной к обаянию более молодого мужчины, за плечами которого, в отличие от него, нет груза прошлого.