Психоделика любви: Начало
Шрифт:
— Дей, не начинай, не сейчас.
— А когда? Между «я должен найти Саске» и «я ищу Саске»? Знаешь, что? Ты гребанный эгоист с манией величия, который считает, что мир вертится вокруг тебя. Но спешу спустить тебя с небес на землю, ты не пуп земли. Ты, — Дейдара ткнул ему пальцем в грудь, злобно прошипев, — всего лишь очередной пациент Красной Луны, с гребаными навязчивыми идеями, от которых страдаю я!!!
— То есть, я псих, потому что хочу спасти брата и открыть всем глаза на правду? А не ты, который готов взорвать даже самого себя, лишь бы что-то доказать этому миру? Ты просто террорист, возомнивший
Вены на лице Дейдары вздулись; задрожав всем телом, он схватил Учиху за грудки, прорычав в лицо:
— Лучше бы той взрывчаткой я взорвал тебя, а не замок!
Итачи вывернулся из хватки Дея, снова кинувшись к Тоби, который вприпрыжку ушел в сторону. Но взревевший Дейдара кинулся на Итачи, сбив его с ног, и принялся наносить хаотичные удары. Итачи перехватил руки Тсукури и ударил собственной головой по его лбу, дезориентировав. Дейдара на мгновение потерял равновесие, и этого хватило, чтобы Учиха отпихнул его. Но Дей не думал сдаваться. Ослеплённый яростью и униженным самолюбием, он врезал Учихе по скуле. Завязался нешуточный бой. Тоби же подпрыгивал рядом и наносил кулаками удары в воздух, причитая «Да, Дейдара-семпай, так его, еще хук справа, хук слева».
Пациенты пришли кто в ужас, завизжав и ринувшись прочь, а кто наоборот слетелся на мордобой, как пчелы на мед, при этом экспрессивно выкрикивая и поддерживая кто кого.
Но бой прервали. Появившиеся сотрудники больницы растащили Дейдару и Итачи в разные стороны, скрутив и согнув противников пополам. Выбежавший вместе с ними Пейн оглядел обоих избитых до крови парней и, придя в неистовую ярость, закричал так, что на первом этаже завибрировали окна:
— В карцер! Обоих!
Охрана оттащила Итачи от Дея. Тсукури плюнул кровью в сторону Учихи, его поволокли первым. Следом Итачи. Учиха запрокинул голову, позволив ветру отрезвляюще ударить по лицу. На балконе одного из кабинетов он увидел ангела. Конан Хаюми стояла босыми ногами на балюстраде в той же старой ночнушке и смотрела в его сторону. Учиха отвернулся, потеряв её из виду, как только его затащили обратно в здание.
Оставшийся стоять на лужайке Тоби тихонько захихикал в кулак, но увидев разгневанный взгляд Пейна, тихонько ойкнул.
— Простите.
Незатейливая мелодия в виде беззаботного свиста раздавалась в кабинете главврача Орочимару. Сам Орочимару скептически сощурился, услышав этот звук и, войдя в свои хоромы, злобно взглянул на Какудзу с немым вопросом. За столом сидел пациент Красной Луны, Хидан Дзимпачи, вальяжно раскинувшийся и попивающий кофеек, который предназначался для главы больницы.
— Давно не виделись, Хидан, — натянуто улыбнулся Орочимару. — Кажется, с твоего поступления в нашу больницу.
— А мне кажется с 11 фазы.
Хидан залпом выпил горячий кофе, обжегший глотку, и в экстазе от полученного дискомфорта закатил глаза.
Орочимару вновь нервно взглянул на Какудзу, а тот пожал плечами.
— Он знает, притворяться смысла нет.
— Вот как. — Главврач занял свое почетное место, напротив Хидана, внимательно изучая пациента: растрепанные сальные волосы, изрезанное тело, обгрызанные ногти на руках. А вот взгляд слишком осмысленный для человека, который находится на предпоследней фазе.
— Вы же ставите здесь эксперименты
— И что ты хочешь?
— Стать таким, как вы, — Хидан указал на Орочимару, а затем, обернувшись, указал и на Какудзу; видно, чтобы не обидеть лечащего врача.
— Ты надо мной смеешься? –Орочимару прыснул и фыркнул на такое замечание.
— Нисколько. Я ведь вылечусь. Пройду 12 фазу. А это уже целый прецедент, у вас еще не было таких случаев, — и увидев, что Орочимару нервно сглотнул, лукаво улыбнулся. — Вы ведь не знаете, что со мной делать потом. А я не хочу уходить отсюда. Мне здесь чертовски нравится. Поэтому, я хочу стать таким, как вы…
— Это невозможно. У тебя нет медицинского образования, — пожал плечами Орочимару, мол, не в его в силах помочь ему.
— Чтобы втыкать иглу в вену и переключать тумблеры для подачи электричества, дохуя ума не надо. Дайте мне, в конце концов, книги, чтобы я изучил основы.
Орочимару, опешивший от столь беспардонной наглости, не знал, что сказать. Он переглянулся с Какудзу, но врач, словно заевшая пластинка, снова пожал плечами, мол, и сам в шоке от собственного пациента и не знает, что с ним делать. Орочимару пытался оперативно взвесить все за и против. С одной стороны было бы неплохо иметь у себя под боком сотрудника с недюжинной, нечеловеческой силой, с другой — Хидан был котом в мешке, от которого он не знал, чего ожидать. К тому же, решение принимал не он один.
— Я не могу решать это один.
— Я думал, вы здесь главный.
— Так и есть, но за каждым главным человеком есть еще более главный. Такова система.
— Хм…
— Если ты выживешь…
— Я выживу, — как само собой разумеющееся Хидан махнул рукой.
— Тогда и поговорим, опробуем тебя. А пока что… Ладно, Какудзу, принеси ему несколько учебников, пускай полистает на досуге.
Хидан расплылся в довольной улыбке и протянул руку.
— Я знал, что мы найдем с вами общий язык.
Орочимару руку не пожал, не то побрезговав, не то из инстинкта самосохранения.
Итачи слушал проклятья Дейдары через стенку. Даже такие плотные стены не могли заглушить голоса взрывного пациента. Белый квадрат из мягких стен заточал в своем вакууме, давя со всех сторон. О такой не убьешься головой о стенку — все предусмотрено.
— Конан, — позвал Итачи, тихо, так чтобы охрана за дверью не услышала.
Ничего.
— Конан, — чуть громче повторил он.
— Слышишь меня, Учиха? Тебе пизда! Я взорву тебя, как только вырвусь отсюда! — раздалось ему в ответ через стенку.
Итачи закатил глаза и ударился несколько раз головой о мягкую стенку.
— Дейдара, я разговаривал с ней.
— С кем? — так же агрессивно спросил он, но, кажется, чуть успокоился.
— С ангелом. Она действительно существует.
— Ну пиздец! И после этого ты еще смеешь заявлять мне, что я псих больше чем ты!
Итачи закрыл глаза, пытаясь абстрагироваться от криков. И дивясь, откуда вообще столько мощи в голосовых связках Тсукури, что его голос до сих пор не сел. А он был уверен, что в карцере они находится уже несколько часов.