Психоделика любви: Начало
Шрифт:
— Не смотри на меня так. Я тоже мертв, — как само собой разумеющееся, Саске пожал плечами и приблизился к брату. Он, поджав губу, не зная как выразить свои эмоции, ступал с пятки на носок. — Я умер и все это время ждал тебя. Я ждал, чтоб уйти с тобой. Как-никак, не мог же я бросить тебя здесь, из-за меня ты сюда пришел.
— Если бы я только послушал тебя….
— Не надо, уже ничего не изменишь.
— И правда, — горько улыбнулся Учиха-старший, закрыв на мгновение краснеющие от лопающихся капилляров глаза. — Мы сами роем себе яму. Прости, Саске, но тебе придется уйти без меня.
—
Кровавая река под ногами забурлила, а лицо брата медленно бледнело, искажаясь тенями, что словно нити пролегали под кожей. Черты лица его заострялись, кровавая слеза скатилась с глаза, ставшими полным отражением красного мира, который ткали пациенты своими криками вместо ниток и иголок.
Нитки и иголки, что ткали его прямо сейчас сотнями вольт.
Саске отступал назад, едва не оступившись от резкого карканья, по небу тревожно кружили вороны, сгущаясь над братьями. Маленькими неуклюжими ножками брел к ним зайками-убивайка, волоча за собой нож. Псы с окровавленными пастями выли на полную луну. Монстры сгущались, бредя со всех стороны.
— Я не могу уйти, — и моргнул полностью окровавленными глазами. — Я останусь стражем этого места, до тех пор, пока не смогу докричаться до них.
— Вот как. Всегда ты так, строишь из себя героя. — И махнув на прощание, развернулся, единственным ярким лучиком вспыхнув, исчезнув в небе.
Зайка-убивайка остановился рядом, подняв правое ухо, и с покорной опаской взглянул на Учиху, почесав щеку ножом. Один из воронов сел на плечо, но даже не попытался выклевать кусочек плоти, которым так любил лакомиться во время лечения.
Кровавые слезы струились по щекам, орошая кровавую реку, куда он внес теперь и свой вклад. Река поднималась пиками, вороны закружили воронкой, Учиха медленно подымал руки, и под его властью боли поднималась сама пучина крови. Зайка-убивайка испугано прикрылся игрушечными лапками. Небо взревело вспышками алых молний, но вместо грома одним единственным набатом прогремел истошный предсмертный вопль вырвавшийся из груди Учихи. Чье тело исчезло в погрузившейся тьме, оставив за собой лишь горящие жаждой отмщения Красные Глаза.
И тогда Итачи понял: он стал тем, чего так боялась Конан. Учиха Итачи сам стал Страхом.
Крик разрезал предсмертную тишину. И крик этот заскрежетал искрами, летящими из проводки, электрические убийцы-ток прошибали бившиеся в конвульсиях тело обуглившегося молодого Учихи, от которого шел дым.
— Умоляю тебя, Нагато, — Конан подскочила к Пейну, что мертвой хваткой сжимал рычаг, невидящим взглядом смотря, как стрелка медленно, но верно тянется за отметку 200 вольт. — Прекрати! Я здесь, со мной все в порядке! Не делай этого!
Она молила его, крича недосягаемые слова в лицо, стоя боком, сцепив ручки в молитвенный замок, даже приклонила колени, продолжая кричать сорвавшимся голосом. И поднявшись, схватилась за его руки, взревев так, что операционные лампу выбили искры.
— Нагато!!!
Отметка достигла 260 вольт. И резко поползла вниз. Всполохи огненных искр забили из всех углов — лампы каскадом взорвались над операционной. Машина с подачей тока засверкала как праздничное конфетти, с электродов вырвались
Включился аварийный режим и комнату, смердящую жаренной плотью, наполнил тусклый свет. Пейн тревожно оглядел помещение — еще никогда в замке не выбивало пробки.
Хаюми медленно отступала назад от когда-то близкого и не менее любимого человека Нагато Узумаки, чье тело захватила боль, истерзавшая молодого мужчину в нечто нечеловеческое, не поддающееся её пониманию.
Скрюченное, разинувшее в предсмертном крике рот тело обуглилось, кровь струилась изо рта из-за прокусанного насквозь языка, носа и ушей. Казалось, все кровеносные сосуды лопнули ежесекундно, превратив некогда прекрасного юношу в испепелённый кровавый комок. Капилляры на глазах лопнули, точно треснувшее стекло, и заполнили глазницы алыми слезами. Почивший Учиха Итачи плакал кровавыми слезами, на которые не был способен ни Пейн. Ни Конан. Хаюми пятилась назад, больше не в силах лить слезы. Они иссякли вместе с верой в любимого человека.
— Прости меня, Нагато. Я сделала из тебя монстра. Но больше я не могу оставаться с тобой. Я устала. Нагато, которого я знала, больше нет.
Хаюми Конан отступила в тень, где не было место свету, не способному пробиться в стены замка. Пейн обернулся к стене, долго всматриваясь в узоры, которые, как показалось, вспыхнули на миг в виде очертания крыльев. Но встряхнув головой, он подцепил папку пациента номер 60 и сделал короткую запись. Смерть Учихи Итачи наступила в ходе 4 фазы.
Единственный кабинет, никак не вяжущийся с готической обстановкой замка и удрученной атмосферой больницы, больше напоминал конференц-зал крупной корпорации. За круглым стеклянным столом сидело несколько персон, что подняли головы к потолку, когда свет замигал и на мгновение погас. Но включившийся аварийный режим решил проблему ежесекундно.
Главврач Красной Луны Орочимару не удосужился снять медицинского халата, как будто напоминая о своем предназначении здесь. Рядом всегда покорный и слепопреданный помощник Кабуто. У интерактивного экрана, где переключались слайды с диаграммами и таблицами, стоял Какудзу, особо остро освещающий вопрос о финансовой стороне их клиники.
По центру главенствующее место занимала персона, которую боялись и уважали. Даже Орочимару боялся поднять лишний раз взгляд, с покорной скромностью скрестив пальцы на столе, ожидал окончания отчета Какудзу. А когда закончил, подорвался сам, включив свою презентацию.
— В этом семестре исследования дали новые результаты. Лекарства группы Б были более усовершенствованы фармацевтической компанией «Красная Луна». Перед вами представлены показатели с побочными эффектами. — Орочимару указал на большой процент побочных действий со стороны ЖКТ и нервной системы. — Группа А имеет плохую переносимость у пациентов с сердечной недостаточностью. За этот семестр у нас было два сердечных приступа, один с летальным исходом.
Доклад продолжался больше часа. С пересохшим горлом, кончив отчитываться, Орочимару нервно осушил свой стакан, ожидая вердикт.