Психологическое консультирование. Помогаем строить отношения с жизнью
Шрифт:
На этом примере мы можем понять, насколько свято коллеги-психоаналитики до сих пор чтят традиции своих предшественников – жрецов, магов и кудесников. Состоявшийся «социальный контакт», даже если он был всего один раз и даже в присутствии других людей, навсегда перечеркивает для человека возможность терапии у данного психоаналитика. Более того, присутствие после «социального контакта» не допускается не только в терапевтической группе, но и даже в учебной, как в только что описанном примере!
Психоаналитики, как мы уже говорили, особенно строги и непоколебимы
В других видах психологической помощи – гештальт-терапия, психодрама, когнитивно-бихевиоральная терапия и НЛП – все несколько проще. В терапию, конечно, не полагается брать родственников, друзей и даже просто хороших знакомых. Но «особо продвинутых» друзей и родственников, в принципе, вполне можно допустить в учебную группу, хотя на демонстрациях с ними мы все же работать избегаем.
Но вернемся к механизму исповеди. Сам ее факт уже ощутимо снимает тревожность клиента, если терапевт или коммуникатор имеет навык включенного слушания.
С приходом христианства профессиональными исповедниками стали священники, но среди батюшек, к сожалению, «кадровый вопрос» стоит так же остро, как и во всех остальных специальностях. После исповеди у боговдохновенного батюшки на душе легко и радостно, хочется совершать только хорошие поступки. А после исповеди у бати, впавшего в грех гордыни и взявшего на себя право судить своих прихожан (прямо как Мальвина, но только в рясе), можно почувствовать себя полным ничтожеством, которому нет прощения ни в жизни, ни после нее.
Именно так получилось с великим русским писателем Николаем Васильевичем Гоголем, страдавшим маниакально-депрессивным психозом. Во время депрессивной стадии, когда человек, одержимый этим заболеванием, готов чувствовать на себе вину за все грехи мира, святая обязанность духовника успокоить его и убедить в безграничном Божьем милосердии. Но суровый и, увы, недалекий духовник Николая Васильевича, делал как раз то, чего нельзя было делать ни в коем случае: он усиливал чувство вины и без того истерзанного болезнью человека. И такое непрофессиональное поведение священника реально ускорило кончину великого писателя.
Верующим и воцерковленным людям крайне важно найти «своего» духовника, общение с которым облегчало бы их душу, окрыляло и вдохновляло. Не буду говорить о других таинствах – их может совершать любой рукоположенный священник, но таинство исповеди играет колоссальную роль в любой религии, и здесь очень многое зависит от того, насколько честно священник готов служить своим прихожанам и насколько он понимает, что
У Германа Гессе в его романе «Игра в бисер» есть притча-жизнеописание под названием «Исповедник». У главного героя притчи неожиданно открылся «дар слушания». Вроде бы он не делал ничего особенного: просто молча выслушивал своего собеседника, потом все так же молча подходил и целовал его в лоб, после чего исповедавшийся уходил счастливый и окрыленный.
Так вот: исповедь «работает» как эффективнейшее снятие тревожности и напряжения с человека только в том случае, если «исповедник» имеет «дар слушания». К сожалению, таким даром обладают далеко не все. По большей части, мы слушаем самих себя, а другой человек – всего лишь отражение наших же проекций.
В последней части книги мы обязательно поговорим о различных видах слушания, о том, какие из них эффективны, а какие убийственны для любой коммуникации. И конечно, мы будем учиться делать это правильно.
2. Скрытое внушение, или Влияние личности коммуникатора
Как вы думаете, при том что терапия в наше время уже является не внушающей, а скорее подсказывающей, присутствует ли в ней внушение?
Было бы лукавством сказать, что его вовсе нет. Действительно, явно оно присутствует только в классическом директивном гипнозе. Но все равно внушение есть в любой психотерапии. Где же оно затаилось?
По поводу психологической работы можно задать два вопроса: «Что делается?» и «Кто это делает?».
И при ближайшем рассмотрении оказалось важно не столько «что» психолог делает, сколько, «кто» есть сам это психолог. Иными словами, очень многое определяют личность коммуникатора и его глубинная вера в то, что он делает.
Мы уже говорили, что своей верой терапевт включает в клиенте механизмы его самоисцеления, и о вере коммуникатора уже достаточно много говорилось, поэтому теперь мы перейдем к важнейшему вопросу: «КТО?».
Приходя к нам на профессиональную консультацию или просто за дружеской поддержкой, человек-клиент находится не в лучшей психологической форме: сила его отнюдь не на подъеме, да и уверенность в себе явно не зашкаливает. Вопрос: способен ли ему помочь коммуникатор, если при этом он сам не обладает достаточной силой духа? Способен ли помочь своему клиенту терапевт, который по причине ограниченности собственного мышления склонен считать ситуацию клиента тупиковой и безвыходной?
К сожалению, нет. Если клиент гениален, а такие клиенты, иногда, слава Богу, встречаются, и сможет извлечь максимум пользы из общения даже с самым слабым терапевтом, который просто научен задавать правильные вопросы, то ситуация клиента начнет двигаться в правильном направлении. Если же клиент не гениален и его нужно направлять не только своим профессионализмом, но и верой в то, что все будет хорошо, а терапевт на это не способен, то клиент уйдет ни с чем. Терапевт печально вздохнет ему вслед и скажет, что тот «сопротивлялся и вообще не был готов работать».