Птицеферма
Шрифт:
— Да знаю я, — у Хоппера всегда хриплый голос (должно быть, потому, что он много орет), а сейчас еще и недовольный. — Есть у меня… кандидат. Только выпускные экзамены — через неделю после твоих соревнований, загубим парню будущее.
— С чего бы? — удивленно крякает Флеукс. — Имя говори, давай.
Даже не сомневаюсь, что за имя тот назовет.
— Валентайн, — с неохотой произносит Хоппер.
—
— Знаешь такого?
— Ну да. На днях только помогал мне в проекте со стажерами. Парнишка с энтузиазмом. Энергии — через край, — хмыкает. — Не знал, что он силен в рукопашной. Тощий какой-то.
— Все с ним нормально, — огрызается Хоппер, будто оскорбили его лично. — Жила на жиле. С ним другая проблема — тормозов нет.
Пауза.
— В каком смысле? — следует затем вопрос Флеукса.
— Во всех, — отвечает главный инструктор по физподготовке. — Ни тормозов, ни инстинкта самосохранения. Выкладывается в ноль, так, что потом хоть выноси. Ребята на втором-третьем спарринге сыплются, а этот — десять, и хоть бы хны, скачет бодренький. А потом «батарейка» кончается — и зовите медперсонал.
Не люблю Хоппера, но в данном случае согласна с ним целиком и полностью: тормозить Ник не умеет.
— Хм-м… Интересный персонаж. Ну так… вдруг выиграет? Нам грант дадут.
Хоппер молчит.
— К нему Маккален присматривался, — заговаривает вновь через несколько минут. — Спрашивал меня про него. Я Старику сразу сказал: бери, не пожалеешь. Только за Валентайном глаз да глаз по первости нужен. Во-первых, с субординацией проблемы — результат даст лучше других, зато свое мнение, где надо и не надо, выскажет. Во-вторых, загонять себя может, если не остановить вовремя.
— Ну, так возраст. Поумнеет со временем.
— Я так и сказал. Вот и не хочу его на твои соревнования — покалечится, потом экзамены завалит, и загубим талантливому парню карьеру.
Надо же, не ожидала подобного от Хоппера. Мне становится даже стыдно за то, что думала о нем слишком плохо все эти годы.
Вздрагиваю, когда по раздевалке и коридору эхом разносится резкий смех флеукса.
— Ты еще скупую мужскую слезу пусти. Давай мне Валентайна. Медика к нему приставим, пусть заряд «батарейки» проверяет, — все ещё посмеивается.
Хоппер сдается.
—
— Брось, — отмахивается заведующий учебной частью. — А в женскую кого поставим?
— Николс бери, — на этот раз Хоппер называет имя без лишних раздумий. — Эмбер Николс.
— Это которая?
— Блондинка такая, из первой группы. Кстати, подружка Валентайна.
— В каком смысле — подружка?
— Я что, свечку держал?! — рявкает Хоппер. Слышу тяжелые шаги по направлению к двери.
Коридор пуст, все двери заперты. Куда спрятаться? Хоть на потолок…
На принятие решения у меня меньше секунды. К черту планшет. К тому же, самое время наведаться к Нику и поделиться тем, что случайно узнала.
Поправляю лямку своего рюкзака и мчусь к выходу.
Кажется, не заметили…
Просыпаюсь от того, что мне жарко.
Я вся мокрая. Пытаюсь пошевелиться и не могу. Меня что-то держит. Или кто-то.
Вокруг темно.
Спросонья и еще при не вполне ясном сознании меня охватывает паника. Дергаюсь, мне становится нечем дышать. Тяну ладони к шее и… натыкаюсь на чужие руки, крепко обнимающие меня под грудью. Замираю, пытаясь осознать, где я и кто рядом со мной. Голова работает медленно, будто в ней крутятся несмазанные шарниры.
Наконец, воспоминания вчерашнего безумного дня возвращаются, и паника отступает.
Пересмешник.
Аккуратно, чтобы не потревожить спящего, разжимаю захват его рук и выбираюсь в утреннюю прохладу комнаты.
Окно распахнуто настежь, слышен шорох ветра. Еще совсем темно, и я не могу даже предположить, сколько осталось до рассвета. Внутреннее ощущение времени сбито.
Провожу ладонью по влажной шее, понимаю, что все ещё тяжело дышу. Глупая, испугалась так, будто ко мне никто и никогда не прикасался. Тем не менее даже в таких удушающих объятиях я прекрасно выспалась, и теперь сна ни в одном глазу.
Прислушиваюсь. Дыхание Пересмешника ровное — спит.
Тихонько отхожу к окну, стараясь не шуметь. Взбираюсь на подоконник и спрыгиваю вниз, на улицу. В последнее время я зачастила с таким способом выхода из комнаты, но делать крюк по длинным коридорам не хочу.
Занимается рассвет. Вокруг стоит тишина, нарушаемая лишь звуком время от времени поднимающегося ветра.
Река принимает меня в свои ледяные объятия. От холода захватывает дух, но я все равно несколько раз ныряю с головой.