Птицы небесные. 1-2 части
Шрифт:
— Тень вашего богоподобия исцелила нас, немощных, вашей чудотворной благодатью!
Добрый и сердечный друг наш, отец Стефан, дай Бог тебе сил и крепости, если ты жив, а если нет, то милости тебе Божией в Царстве Небесном! Но себе тогда я строго сказал, что так переедать больше не буду, даже если мой отказ от угощения вызовет недовольство гостеприимных хозяев.
Рано утром было тяжело подниматься из-за вчерашней обильной еды, но доверху груженые рюкзаки звали в дорогу. На троллейбусе мы приехали на остановку, которая тогда называлась ДОК — «ловить» попутные машины на Памир. Нам удалось договориться с водителем микроавтобуса, который совершенно не знал этой дороги. Он только спросил:
— А там асфальт есть?
— Конечно! — ответил я, надеясь, что небольшой отрезок грунтовой дороги, которым заканчивался наш
Поздним вечером наша группа добралась до Памирской развилки. Вправо, в ущелье, уходил Памирский тракт на перевал Хабуробад. Совершенно усталые, мы выгрузились из машины.
— Знал бы, что так далеко, никогда бы не поехал… — недовольно бурчал водитель.
Но эконом «утешил» его дополнительной денежной компенсацией и шофер уехал довольный. Под пение июньских соловьев и мерцание огромных бархатистых звезд мы заночевали на траве рядом с развилкой. До следующего поворота, где в Оби-Хингоу впадал ее приток, мы добрались в кузове попутного грузовика с семьей таджиков, переезжавших на свои старые места из хлопковых жарких долин. Это было уже новое веяние, сильно меня насторожившее. Раньше таджикам запрещалось покидать хлопководческие колхозы и совхозы. Они довезли нас до своего нового строящегося дома на берегу Оби-Хингоу, где когда-то давно стояла их старая кибитка. Поодаль, во вновь построенных домах, жили несколько других семей бывших переселенцев. Похоже, жизнь возвращалась на прежние места. Мы разговорились с подошедшими молодыми таджиками. За день до нашего приезда перед нами прошла на ледник группа москвичей, нанявших здесь проводников с ишаками. Нам показалось, что неплохо последовать примеру предыдущей группы, что мы и сделали, заключив договор с этими парнями на переход до ледника и обратно. Увы, мы еще не поняли, что ввязались в авантюру, стоившую нам и денег, и нервов…
Вспоминается, как однажды нам с архитектором, еще до монастыря, пришлось «голосовать» на пустынной дороге у безконечной реки Оби-Хингоу. За весь день лишь к вечеру показалась одна машина и мы, пройдя с утра по жаркой дороге сколько хватило сил, усталые, решили остановить этот грузовик во что бы то ни стало. Машина остановилась, водитель и двое пассажиров и руками, и выражением лиц показывали, что места в грузовике нет и, в то же самое время, выражали сочувствие и желание нам помочь. Мы заглянули в кузов — он был битком набит пузатыми большерогими коровами, которых перевозили на летние пастбища. Но мы решительно полезли к коровам, несмотря на уговоры водителя и хозяев этих животных, что находиться в кузове опасно.
Пол в грузовике был густо унавожен, поэтому стоять с тяжелыми рюкзаками среди коров оказалось невозможно. Пришлось протиснуться между рогами и копытами бедных животных и ухватиться за передний борт кузова машины. Мы медленно тронулись дальше. Тряская дорога принялась усиленно «трамбовать» нас коровами. На поворотах грузные животные сильно сдавливали нас боками, тяжелые рюкзаки на спинах превратились в орудия пыток, так как балансировать с ними на скользком полу было невероятно трудно. Но тяжелее, чем опасность быть насаженными на крутые коровьи рога, для нас стали усилия уберечь ноги от копыт этих тяжелых измученных животных. Но что нам оставалось делать, если этим рогатым «путешественникам» даже держаться было не за что? Они наступали нам на ноги, и от боли мы шипели, как змеи, которым наступили на хвост. Когда мы вылезли из машины, измазанные навозом и облитые коровьей мочой, водитель даже не взял с нас денег, а просто махнул рукой и уехал.
Если эта поездка с коровами выглядела более смешной, чем печальной, то нынешнее путешествие с ишаками оставило грустный осадок в наших душах. Ранним утром, погрузив тяжелые рюкзаки на маленьких тщедушных ишаков, мы отправились в путь. У одного из этих жалких осликов от тяжелой работы были полностью стерты копыта, и он начал хромать уже в начале пути. Места становились все просторнее и суровее, а мощная река — все стремительнее и грознее. Лес исчез, и только по лощинам дымчатым бежевым цветом радовали глаза цветущие тамариски. Высокие стебли ферулы увенчивали вершины ближайших холмов. Запах полыни смешивался с дыханием ледников. Вскоре холод с высоких заоблачных вершин заставил нас поёжиться из-за своего ледяного прикосновения. Теперь нам по ночам уже
Наконец мы приблизились к повороту реки, с ревом вырывавшейся из узкого ущелья. Она представляла собой грозное зрелище: посреди реки вздымался чудовищный гребень из стремительно летящего ревущего потока. Слышно было как громыхали огромные валуны, перекатываемые водой. У берегов течение реки несколько замедлялось, а посредине водяные массы с ревом проносились мимо, образуя чудовищный гребень из пены и брызг. На том берегу царило полное безлюдье. Высоко вверху вонзалась в черно-синее небо гигантская вершина — куполообразный пик- шеститысячник «Москва», весь в застругах снега и льда. Еще выше, вторым ярусом, стоял гигантский купол темно-фиолетового стратосферного облака, переходящего в ярко-красную радугу закатного зарева. От грохота реки закладывало уши и приходилось кричать во время переговоров с проводниками.
Стало ясно, что о переправе не может быть и речи. Мы решили подождать до утра, но даже в палатке особенно помолиться не удалось, как, впрочем, и выспаться. Пронизывающий ледяной ветер не утихал ни на мгновение. Палатка ходила ходуном, трепыхаясь полотнищами и хлопая ими, подобно ружейным выстрелам. В лужах, отражающих закат, стыл молодой ледок.
Утро тоже не обещало ничего хорошего. В верховьях, где клубились темные тучи, прошли недавно грозовые ливни. Хотя река к нашему приходу немного присмирела, все попытки переправиться через нее не принесли успеха. Валуны, с тяжелым грохотом катящиеся по дну бешеного потока, подтверждали наше поражение. Понимая, что нам не пройти дальше, и с большим облегчением выяснив, что переправа невозможна, мы повернули обратно. Ниже по течению, на другой стороне реки, стоял пригнанный снизу гусеничный трактор, около которого толпилось много людей. А другие бродили вдоль притоков реки, внимательно осматривая перекаты. Наши таджики разузнали в чем дело: за день до нашего появления группа москвичей пыталась перейти реку на связке. Их сбило с ног, и погибли двое туристов, тела которых теперь разыскивали.
Наши несчастные ослики не выдержали обратного перехода. Сильно хромавшее животное не стали вьючить, а просто погнали домой. Остальные ишаки, ощутив, что вес их груза увеличился, забастовали. Они ложились на землю и не хотели вставать. Владельцы этих горемык прибегали к побоям, но наше единодушное возмущение остановило издевательства погонщиков. Сообща мы разделили между собой наш груз, меньшую часть оставив ишакам, и наш вызывающий жалость караван, замыкаемый хромающим осликом, двинулся дальше вниз по течению. Но даже с малым грузом бедные животные изнемогали и ложились отдыхать, тяжело дыша мокрыми боками.
Этот поход, несмотря на изумительные виды и наличие безлюдных мест, не принес нам ни утешения, ни молитвы. Жизнь в высокогорье требовала усилий на выживание. В безлесных пространствах холодных долин трудно было укрыться. Убедившись в том, что верховья Оби-Хингоу не подходят для создания скита, мы утвердились в решении, что лесистое среднегорье — это то, что нам нужно. Вдобавок, во время последнего ночлега разгорелась перепалка с местными таджиками на тему — чья вера лучше. Подавленные аргументами лаврского богослова, наши спорщики впали в агрессивное состояние и взгляды их не предвещали ничего хорошего. Наконец, толковый ответ отца Анастасия разрядил обстановку:
— Знаете что? Молитесь так, как вам нравится, а мы будем молиться так, как учит нас наша вера!
В полной темноте и очень недовольные результатом спора, кишлачные ревнители отошли от нашего костра. Это говорило о многом: времена изменились и изменилось отношение горных таджиков к русским… Тем не менее, все еще полные надежд на остальную часть маршрута, мы сошли с попутной машины у подвесного хлипкого моста, устроенного из подгнивших дощечек и еле державшегося на тонких тросах над стремниной Оби-Хингоу. Помолясь и перекрестясь, мы перебрались на противоположный берег. Затем, сопровождаемые басистым лаем кишлачных собак, углубились в лес, тянувшийся вверх по тихо журчащему притоку. Живописные берега густо покрывало летнее разнотравье: пижма, шалфей и зверобой, вперемешку с золотистыми свечами эремурусов. Неожиданно хлынул такой проливной ливень, что, пока мы спешно ставили палатку, на нас не осталось ни одной сухой нитки.