Птицы небесные. 1-2 части
Шрифт:
Страх человеческий — заблуждение, страх Божий — спасение. Глубоко осознанная ответственность за свое спасение приводит к преодолению всяких заблуждений и всякого духовного рабства.
Когда эконом появился в Лавре после поездки в горы, его ожидали серьезные перемены. За время отсутствия отца Пимена при покраске куполов собора воспламенилась краска по небрежности рабочих. Пожар удалось быстро ликвидировать, но дело приняло плохой оборот. Эконом отсутствовал. Помощник, замещавший его, доложил начальству, что причина пожара кроется в том, что эконому дороже горы, а не благоустройство святой
Новый эконом первым делом отослал меня на подсобное хозяйство следить за монастырскими огородами и распределять на работы добровольных помощников — лаврских паломников. Так как рабочих часто не хватало, то приходилось самому продергивать сорняки на грядках с морковью, капустой, луком и мотыгой пропалывать большие участки картофеля. Такое послушание мне не было в новинку. Без всякого уныния я отдавал себя работе на свежем воздухе и монашеской жизни среди полей и лесов лаврского хозяйства. Но на огородах я пробыл недолго. Эконом вызвал меня в Лавру и объявил:
— Вот что, тут за тебя отцы соборные просят, чтобы я тебя вернул на прежнее послушание. Так что снова принимай дела! Будешь моим помощником по стройке.
Занявшись вновь строительными работами, я обратил внимание на то, что на складе не вижу любимого мною архимандрита Вениамина. Мне сообщили печальную новость: отец Вениамин тяжело болен и находится на лечении в больничном корпусе академии. Мой друг сильно сдал, водянка совершенно измучила его.
— А я уж помирать собрался… — приветствовал он меня, тяжело дыша. Лицо его было искажено болью. — Водянка достала… Пробили мне живот, понимаешь, такой железной штукой, дыра с большой палец… Воду откачали, но она снова собирается…
— Дай Бог, поправитесь, отче! — утешил я старика. — Здесь врачи хорошие!
— Врачи-то хорошие, да болезнь плохая… — с одышкой ответил отец Вениамин. — Что отцы о смерти говорили? Смерть телесная — это высшая степень смирения нашего и высшая ступень восхождения души к Богу. А потому смиряться я не страшусь — всю жизнь меня и Бог, и люди смиряли. И к Богу идти не трепещу, потому что Христос — радость наша, преображающая скорбность смерти. Раньше об этом в духовных книгах читал, а теперь сам душой чую, что умереть, радуясь во Христе, — высший подвиг души…
Старец, задыхаясь, прилег на койку.
— Прости, Симон, прилягу… Ведь в чем тут дело? — продолжал отец Вениамин. — Обычный человек боится смерти и цепенеет от ужаса. Но память смертная всегда укрепляла меня и душа все больше ощущала свое безсмертие. Потому-то и нет теперь в сердце страха, что умираю, а только радость… Спасибо, родной, что навестил старика, Бог тебя благословит! А я пока отдохну…
Через несколько дней «скорая помощь» увезла архимандрита в городскую больницу, где он и отошел к Богу, к Которому так стремилась его блаженная душа.
В Лавру постепенно проникали новые веяния. Наместник добился возвращения монастырю отобранных советской властью скитов и подворий. Теперь работы по восстановлению запущенных церковных зданий,
Несмотря на то что потеря фотоаппарата с пленками уменьшила наш запас горных слайдов, мы сделали информативную подборку оставшихся слайдов, чтобы показать их отцу Кириллу и выслушать его мнение по поводу скита в Таджикистане. Старец с большим интересом просмотрел слайды на большом экране. Потом задумался и сказал:
— Места, конечно, замечательные, да… Но для создания скита нужна другая среда, православная, там, где подвизались поколения монахов. Вам в Таджикистане, при изменении ситуации, не выжить в горах. Нужно жить и молиться в уединении, в таких местах, где есть православная традиция. Думаю, хорошо вам обоим поискать место для скита на Кавказе, а лучше всего — в Абхазии…
— Батюшка, благословите поехать в Абхазию! Мы ее очень любим за ее удивительные святыни! — в один голос вырвались эти слова из наших сердец. — Раньше мы туда часто ездили и немного знаем кавказские горы!
— Хорошо, Бог вас благословит! Можно еще присмотреться и к Северному Кавказу, но, полагаю, лучше всего искать именно в Абхазии, где подвизались Глинские старцы…
Мы вышли от батюшки с уверенностью, что в нашей жизни появился свет надежды правильно выбранного направления, указанного нашим духовным отцом.
Слыша день за днем неприятные известия из Душанбе, мы вновь пришли к старцу. Беседа с отцом Кириллом об ухудшении обстановки в Таджикистане встревожила нас. Я попросил совета, как быть с родителями.
— Передай от меня, что пора им уезжать из Душанбе, потому что идут плохие времена. Чем раньше родители уедут, тем для них лучше! Такое им благословение…
По телефону я передал отцу и матери совет старца. Мой отец сразу согласился с этим предупреждением духовника:
— Если отец Кирилл благословил, значит, нужно уезжать!
А наши мамы, моя и отца Пимена, посоветовавшись между собой, запротестовали:
— Но пока же все хорошо! Зачем от хорошего уезжать и искать лучшее? Будем пока жить в Душанбе. Все образуется…
Пришлось нам с другом оставить все как есть.
За это время моей маме удалось два раза приехать ко мне в Лавру. Случилось так, что как раз к ее первому приезду в Лавру на торжества съехались все владыки и мне дали послушание расселять архиереев. Все места в лаврских номерах были зарезервированы за архиереями. Поэтому благочинный разрешил поселить маму в моем рабочем кабинете в монастыре, где проводились производственные «планерки». Однако кто-то из старших отцов нашел неудобным, что посторонняя женщина ночует в монастыре, и мне пришлось поселить маму в моем кабинете в столярной мастерской, находящейся за стенами Лавры. Но она всему была рада, особенно чудесной, неиссякающей благодати у мощей преподобного Сергия. Прошения из молебна святому угоднику так полюбились ей, что она пела их вечером, когда оставалась одна: «Преподобие отче наш Сергие, моли Бога о нас!»