Птицы небесные. 1-2 части
Шрифт:
На берегу реки мы приготовили ужин — перловую кашу и чай, после чего пошли к воде мыть посуду. Бурное течение неожиданно вырвало из рук преподавателя котелок, который в мгновение ока исчез из поля зрения. Уныние отпечаталось на наших лицах: вот так дела! Придется теперь искать в чем готовить еду… Особенно сетовал отец Пимен, умевший вкусно и быстро готовить. Мы задумались, но, ничего не придумав, решили что как-нибудь обойдемся без котелка и взялись за молитвенное правило.
Двигаясь вверх вдоль речного ущелья к следующему более высокому перевалу на Сари-Хосор, наша группа подошла к гигантскому оползню, который сорвал весь склон до самого
На этот раз перед нами зияла бездна, лишенная, казалось, всего, за что можно было бы зацепиться, поэтому быстрота передвижения определила и способ преодоления этого участка. Цепляясь руками за мелкие выступы и опираясь ногами ботинок на крохотные выемки и обломки горной породы, мне удалось нащупать место, по которому оказалось возможно пройти, не задерживаясь. Отец Анастасий довольно быстро преодолел опасный участок, а когда по обрыву двинулся эконом, у нас дрогнули сердца. Его фотоаппарат цеплялся за все выступы и, болтаясь на шее нашего друга, способствовал потере равновесия, которое и без того не являлось устойчивым.
— Сними аппарат и закрепи его на каком-нибудь выступающем камне, чтобы он тебе не мешал! — крикнул я отцу Пимену.
— Так что же я, зря, выходит, фотографировал? — недовольно откликнулся он.
— Я приду и заберу его, а сначала ты закончи свой переход! — посоветовал я эконому.
Совет показался ему убедительным. Наш друг, нащупав ботинками место для опоры, ухватился рукой за обломок скалы, быстро снял фотоаппарат и примостил его на небольшом выступе над головой.
Пока он возился с фотоаппаратом, мы с преподавателем не дышали. Не выдержав замедления в продвижении отца Пимена, я полез к нему поближе и протянул алюминиевую палку, за которую он ухватился правой рукой, левой ища хотя бы какую-нибудь зацепку. Так, вдвоем, еле переводя дух, мы выползли на безопасное место. Совершенно забыв об оставленном фотоаппарате, мы устремились прочь от обрыва по тропе к перевалу. А когда, наконец, вспомнили об утраченных кадрах и аппарате, то ни у кого не возникло ни малейшего желания вернуться за пропажей.
На ранее глухом и безлюдном перевале нам бросились в глаза следы деятельности человека: тропы оказались расчищены, кусты вдоль них были вырублены. Похоже, что теперь кто-то стал перегонять сюда скот на летний выпас. На спуске повсюду виднелись пни от срубленных деревьев и вытоптанные коровами поляны. На берегу небольшой речушки с рощицей тутовых деревьев мы устроили привал. Постелили пленку, сверху кинули коврики и спальные мешки. Так как готовить еду было не в чем, погрызли сухари, запили водой и, после вечернего правила, легли спать под мирно сияющим звездным небом.
Кстати сказать, после той кошмарной ночевки в яблоневом лесу, под аккомпанемент медвежьего рычания и рева кабанов, отец
— Отцы, — громко прошептал я, — кабаны!
Отец Пимен сразу приподнял голову и, оглянувшись, уставился на секачей. Затем он быстро выхватил из своего рюкзака пугач и выстрелил в воздух. Красная ракета с громким хлопком, шипя, взвилась в воздух. Кабаны исчезли, словно их сдуло ветром. Поросята с визгом бросились в кусты. Преподаватель недовольно приподнялся на локте:
— Вы что? Совсем обалдели?
— Кабаны здесь бегают, прямо среди нас! — возбужденно пытался объяснить ему эконом.
— Да какие кабаны сейчас? Спите и дайте другим выспаться! — недовольно пробурчал отец Анастасий и заснул крепким сном до утра.
У нас же с отцом Пименом началось повторение давнишнего молитвенного бдения. Он достал кропило, крещенскую воду и крест, а мне протянул маленькую Псалтирь.
— Зажги фонарик и читай кафизмы, а я буду ограждать нас крестом и кропить все стороны!
— Слушай, я устал и хочу спать!
— Читай, читай, а то «они» снова заявятся сюда! — приказал эконом, крестя во все стороны густую темноту.
Я прочитал несколько кафизм и повалился на коврик. Глаза сами собой закрылись и я заснул. Сквозь сон до меня еще долго доносилось чтение девяностого псалма и звуки взмахов кропила.
Тихое и свежее утро прикоснулось к нашим лицам, словно нежная рука матери. Розовые лепестки цветущего шиповника кружились в лучах утреннего солнца, слетая со склона над нашими головами. Яркая блестящая зелень густого леса празднично искрилась и горячим трепетным блеском слепила глаза. На завтрак опять пришлось грызть сухари и запивать их водой. Отец Анастасий приметил огромное тутовое дерево, и мы часа два просидели на нем, объедаясь сочными ягодами. Перемазавшись синим соком ягод, мы слезли с дерева и, увидев друг друга, расхохотались. Вид у всех был очень забавный.
Вдали уже сверкала излучина Оби-Ширин, по-русски «сладкая вода», истоки реки Кызыл-Су, с наклонившимися над ней густыми купами горных берез. Пройдя еще несколько часов, на берегу сверкающей пенными перекатами реки мы устроили свой базовый привал и стали совещаться, как нам приготовить обед. Отец Анастасий обнаружил в заводях под скалами множество речной форели и тут же принялся мастерить удочку. Он оказался отменным рыболовом.
Набрав водяных жучков под камнями, наш рыбак отправился на ловлю форели, а мы с отцом Пименом гадали, как нам быть. Сметливый эконом перелил из железной банки масло во фляжки, перочинным ножом срезал ее верх и получился отличный и довольно объемистый котелок.
— Отцы, скорее собирайте под камнями для меня наживку! — донесся до нас призыв отца Анастасия.
Мы побежали к нему и с восторгом увидели, что ловля форели обещает нам хорошую уху. Благодаря стараниям преподавателя, на обед у нас набралось около двух десятков крупных рыбин. Вскоре запылал костер, вода закипела, мы добавили немного пшена, и уха вышла на славу. Ущелье Оби-Ширин нам очень приглянулось: чистейшая сладкая вода, река, осененная склоненными над ней березами и красивыми каскадами, бежала с верховий долины.