Птицы небесные. 1-2 части
Шрифт:
Наутро часть груза отец Пимен подарил монаху, приютившему нас. Идти стало гораздо легче. Послушник отправился в свою келью, находившуюся неподалеку. Проводник повел нас к келье маленького иеродиакона, находящейся на другой стороне глубокого ущелья. Перейдя его, пришлось долго взбираться через пихтовый лес без всякой тропы.
— Пустынники специально троп не делают, чтобы их не обнаружили лесники, — пояснил инструктор, — поэтому старайтесь идти порознь…
Соблюдая все меры предосторожности, перевалив через гребень, мы тихо спускались по заросшему кустарником склону, пытаясь двигаться шеренгой. Солнце стояло над головой, с трудом пробиваясь сквозь
Под большим деревом прятался неприметный домик, собранный из расколотых на доски бревен, вставленных в пазы вертикальных столбов-опор. Щели были законопачены мхом. После нашего громогласного чтения молитвы «Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!» на порог вышел маленький монах с детским добрым лицом. Приглядевшись, я заметил, что он находился в почтенном возрасте, лет около шестидесяти. Монах приветствовал нас кротким тонким голосом: «Аминь!» Это и был наш иеродиакон Херувим.
Птичья разноголосица наполняла все ущелья и распадки. Мягкое сияние погожего дня проникало в келью золотистым сумраком, освещая наши лица отблесками заката. Солнце здесь быстро пряталось за окружающие вершины. Распаковав рюкзаки и достав угощение и подарки, мы сидели за чаем, слушая рассказы иеродиакона о пустыннической жизни. Он с видимым расположением рассказывал о своем друге — иеромонахе Паисии, который жил вместе с ним в одной келье. С каждым мгновением этот маленький монах нравился мне все больше и больше. После чая мы вместе прочитали монашеское правило. В сгущающейся темноте он стал укладывать нас по деревянным настилам, а сам полез на маленькую подвесную коечку под потолком, как в плацкартном купе.
— Тут тепло, и мне здесь очень удобно! — улыбнулся он, заметив мое недоумение.
Керосиновая лампа, догорев, испустила чадный дым и погасла. Под уханье филина и шум пихт пришел сон. Усталость взяла свое.
Утреннее солнце расплавленной медью брызнуло на верхушки деревьев. В келье еще стоял полумрак. Иеродиакон уже не спал, сидя на коечке с четками в руке.
— У нас солнышко бывает только в полдень, — сообщил он. — И я тогда выхожу греться на свой огород…
Мы вышли во двор.
— Ой, не наступи на огород! — вскрикнул маленький монах. Его огород представлял собой железную банку из-под томатов, в которой рос крохотный укроп. Сверху послышались шаги, и из зарослей вышел иеромонах, оставшийся вчера ночевать у пустынника.
— Друг мой пришел! Паисий! Друг мой пришел! — чистосердечно приветствовал пришедшего иеродиакон, когда они обнимались.
Архимандрит рассказал нашим пустынникам о благословении отца Кирилла: присмотреть место для кельи поблизости от отца Херувима!
— О, отец Кирилл! Отец Кирилл! Какой чудный старец! — восторженно воскликнул иеродиакон.
В его голосе звучала большая любовь к батюшке. Иеромонах не медля показал нам с отцом Пименом несколько полян. Из них небольшая поляна на крутом обрыве приглянулась нам больше всех. Помолясь, мы срубили крест из прямых молоденьких пихт и вкопали его, обозначив место нашей будущей кельи.
Затем мы с отцом Пименом вознамерились побродить по окрестностям, чтобы поближе познакомиться с дикой и безлюдной местностью. Крутой спуск повел нас сквозь заросли рододендрона к реке, шум которой доносился откуда-то снизу. Заросли становились все гуще, а склон — все круче. Спустившись к бурной реке, текущей в глубокой теснине, мы посмотрели назад, на путь, которым спустились. Далеко вверху синело небольшим окошком небо, кусты нависали над головой. От попыток пробиться
Не ведая, как выбраться из этой ловушки, в полном отчаянии осматриваясь вокруг, я заметил высеченную в скальном обрыве узкую древнюю дорогу, идущую над рекой. Шириной она была со старинную арбу, на которой когда-то перевозили грузы лошадьми. Дорога постепенно забирала все выше и выше. Как ни странно, мы вновь очутились неподалеку от креста, установленного нами над обрывом. Когда пустынники услышали от нас новость о найденной старинной дороге, выдолбленной в скалах, то очень удивились: о ней никто им не рассказывал. Все начали высказывать различные предположения. Возможно, это был секретный ход еще с древних времен. Когда-то по этому ущелью проходила главная тропа из Сухуми на Северный Кавказ и стояли оборонительные крепости, остатки которых еще сохранились у входа в ущелье.
— А как здесь с уединением? — спросил отец Пимен у иеромонаха Паисия.
— Нормально, — неопределенно ответил тот.
— Бывает, заблудившиеся туристы приходят. Ведь тропа еще действующая, — принялся пояснять тоненьким голоском отец Херувим. — Прошлым летом я собирал грибы. Прихожу, записка лежит: «Спасибо за еду и отдых. Заблудившиеся туристы». Иногда они делают привал в лесу. Слышно, как поют и играют на гитаре…
Мы с архимандритом переглянулись.
— Охотники заходят? — не удержавшись, спросил я.
— Пока еще не было… — задумчиво сказал иеромонах.
В это время гулкий выстрел покатился эхом по ущелью. Я в недоумении посмотрел на отца Паисия.
— Ну, это далеко стреляют… — успокоил он. — Вот братьям, которые живут пониже, приходится трудно. К ним приходят лесники и заставляют работать на своих огородах. Если что не так, грозятся сдать в милицию…
В воздухе повисло молчание. Отец Паисий, мечтательно глядя в окно, неожиданно перешел к другой теме:
— Знаю одно тайное место в горах. Самое уединенное и отдаленное. Называется Псху. Сам я еще там не бывал. Мечтаю поехать, глянуть, что и как. Там когда-то жили монахи, около трехсот человек. Поэтому сейчас это место закрыто для поселения, особенно для монахов. Если хотите, могу с вами туда съездить…
Этот рассказ произвел на нас впечатление. В названии «Псху» было что-то такое манящее и родное, что мы с экономом мгновенно решили, что в оставшиеся две недели непременно попробуем добраться до Псху. Договорившись о встрече с отцом Паисием в Сухуми после Пасхи, на следующий день мы шагали вниз по тропе. Нескончаемый моросящий дождь как будто собрался нас провожать. Постоянно мокрые листья рододендрона с красивыми фиолетовыми цветами обдавали нас веером холодных дождевых капель.
Жилистый послушник тоже отправился с нами в Сухуми, сказав, что хочет встретить Пасху в церкви и заодно подлечить зубы. По пути он рассказывал нам, чем питаются в лесу пустынники.
— Можно есть и заваривать как чай белые цветы рододендрона. А другие такие же цветы — нельзя, ядовитые! Очень хороши распускающиеся колечки папоротника, называется «орляк»! Можно и варить и жарить. Это у нас деликатес. Можно также собирать грибы, кроме мухоморов. А вот лжеопята очень опасны. Кто не разбирается, лучше не собирать…
— А грибы, которые растут на стволах деревьев, съедобны? — спросил я, заметив на упавших деревьях множество грибов.
— Все грибы на деревьях съедобные, мы сами их едим…