Пуанта
Шрифт:
— Что она не ожидала, что они это действительно сделают?
— Да…откуда ты знаешь?
— Догадалась. И ты поверил…
— Я думал, что она — мой друг, — тихо подтверждает, а я еще тише спрашиваю.
— Но девушка была?
— Да.
— Что с ней стало?
— Я не знаю. Я об этом ничего не знаю, клянусь. Меня там не было.
Молчим снова. Я не знаю, что на это ответить — воистину ужасно, но виню ли я его? Зная всю историю? Не знаю. Больше нет, чем да — он ведь был ребенком сам. Запутавшимся мальчишкой, у которого не было матери, и чей отец был слишком занят своими миллионами, чтобы ему помочь. Он
— Ты можешь снять кольцо, Амелия… — тихо говорит, и вот он этот момент.
Перипетия. Повернёшь направо: снимаешь кольцо и уходишь, а потом страдаешь всю жизнь без своей любви, сдаешься. Повернешь налево: надеваешь кольцо плотнее и действительно стареешь понять и принять, работаешь и трудишься ради своей семьи. Для меня здесь выбора как будто бы и нету, но для кого-то может быть, и это тоже нормально. Ты сам выбираешь свою судьбу, в конце концов, поэтому я улыбаюсь, поднимаю глаза и тихо цыкаю.
— Сколько раз повторять, что я сниму его, только после того, как ты купишь мне новое?
— Амелия…
— Макс, нет, послушай… — перебираюсь к нему обратно, обнимаю и, уткнув лицо в грудь, шепчу, — Ты был ребенком сам. Злым и одиноким, поэтому тобой управлять было просто. Ты виноват, что не прекратил все это, я тебя тут оправдывать не буду. Ты должен был помочь девчонке, но с другой стороны…Я очень сомневаюсь, что ты мог что-то сделать.
— Я…
— Серьезно. Я по себе просто сужу. Меня никто не смог бы сбить с моего курса, а раз она согласилась на всю ту дичь, значит и ее не могли. Был вариант сообщить учителям, конечно, но вряд ли в твоем возрасте найдется кто-то достаточно смелый, чтобы это действительно сделать. Что касается остальных твоих…развлечений. Макс, когда мы проходили через такое же, я точно знала: это мой выбор. Ты никогда на меня не давил и ничего не заставлял делать — я этого хотела. Даже не из-за тебя, хотя ты и играл огромную роль, я просто хотела попробовать. Мне было любопытно. Я на многое ответила отказом, и ты это все принимал. С ними было иначе?
— Нет.
— Значит они сами этого хотели. Просто ты…очень убедительный, к тому же секс с тобой — это что-то на потрясающем…
Мы тихо смеемся, и тогда я поднимаю глаза, чтобы встретиться с его и еще тише добавляю.
— Ты просто знаешь, что тебе не будет больно, а будет очень хорошо. Почему тогда не попробовать, если ты этого действительно хочешь? Вряд ли по итогу они о чем-то жалели. Потому что я не жалела, слышишь? Никогда. Ни об одном разе я не жалела.
— С тобой
— Если бы я почувствовала, что для меня это слишком, я бы отказалась. Ты бы стал давить?
— Да.
— Заставлять?
— Нет, но уговаривать и манипулировать — да. Прости.
— А если я бы не поддалась на твои уговоры и манипуляции? Что тогда?
— Ну…
— Ты бы взял это силой?
— Я этого никогда не делал и не собираюсь начинать. Никогда.
— Что мы тогда обсуждаем? Ты сам сказал: вы были злыми, брошенными детьми. Такие дети раньше взрослеют, и таким детям раньше становится интересно «другое».
— Пытаешься убедить меня, что я не такой мудак?
— Пытаюсь показать тебе, что ты тоже человек. Ты имеешь право ошибаться, но также я пытаюсь показать тебе: ты не всесилен. Ты не бог. Ты не решаешь по факту. Если бы ты их насиловал, это был бы другой разговор. Скажи мне честно, тот последний раз подразумевал насилие?
— Он предполагал. Условия были: не останавливаться, даже если она захочет.
— И тебя там не было.
— Не было.
— Это для тебя было слишком?
— Это для всех нормальных людей слишком.
— Вот видишь. Ты мог пойти на поводу, тобой ведь тоже манипулировали, но ты отказался. Она тебя уговаривала?
— Много раз.
— И ты все равно отказался?
— Наотрез.
— Значит и твои девушки могли отказаться, но сами решали продолжать. Чувствуешь к чему я веду?
Усмехается. Чувствует, я тихо добавляю.
— Ты выбрал в этом не учавствовать, и, может быть, этого вообще по итогу не было?
— Я не знаю. Мы никогда не открывали эту тему.
— Вот именно. Думаю, что этого никогда не было.
— Они не боялись, Мел.
— Да, но всем хороводом руководила Ксения, а тебя она потерять боялась.
— И?
— Думаю, что у нас серьезные проблемы, Макс.
— В смысле?
— Ксения…она…она психопатка, Макс. При том по-настоящему, это не шутка. Нам нужно выяснить, почему ее убрали из школы в Лондоне, а еще ты должен дать мне все имена, которые были в вашем клубе. И всех, с кем ты спал или тех, с кем спали остальные.
— Зачем?
— Мы должны знать, с кем имеем дело. Думаю, что ты сам до конца не понимаешь, кого встретил.
— И кого же я встретил?
— Она манипулятивна и опасна. При этом, у нее очень высокий IQ. Одиннадцать наследников собрать в кучу и связать тайной? Дать им общность? Цель? Семью, если хочешь? Но при этом поиметь компромат? Когда основали клуб? Сколько вам было?
— Четырнадцать… — растерянно говорит Макс, на что я киваю.
— Четырнадцать, Макс. Она провернула такое в четырнадцать, ты это понимаешь? Понимаешь, что в перспективе это ей дало бы? Управление одиннадцатью самыми перспективными семьями России?
Макс не отвечает, только смотрит на меня, хлопая глазами. Да…с этой стороны он никогда не думал, и теперь это его не на шутку пугает, поэтому в следующий момент, он берет меня за руку и серьезно так говорит.
— Ты должна улететь в Японию.
— Нет.
— Да, Амелия. Ты…
— Мы останемся вместе и со всем разберемся. Вместе. Но ты должен дать мне все имена. Абсолютно все, что о ней помнишь. Я передам информацию Элаю.
— Элаю?
— Что тебя так удивляет? Он очень хорош в трепотне, или ты сомневаешься?