Публичное одиночество
Шрифт:
(2011)
Интервьюер: Гурченко доставляла много хлопот постановщику? Что это было – руководить ею на съемочной площадке?
При гигантском Люсином даровании ей, тем не менее, обязательно требовался режиссер – иначе темперамент перехлестывал через край. Когда режиссуры не было, а такие картины в ее биографии, как и в жизни большинства крупных актеров, случались, – она была вынуждена действовать сама. При наличии нормальной режиссуры Гурченко всегда предлагала что-то свое, и это что-то,
То есть у нее были задатки к режиссуре? Теоретически она могла бы попробовать себя в этой профессии?
Задатки были, но скорее – к саморежиссуре. Если постановщик не дотягивал до ее уровня, она сама себя выручала.
А какой она была партнершей?
Замечательной. Очень веселой. Правда, не выносила рядом людей неодаренных, сильно раздражалась…Такие ситуации были для нее по-настоящему мучительны…
Любовные сцены с Гурченко давались легко?
Нет.
Почему?
Потому что ее сексуальность носила скорее внешний характер, она ее играла. Люся вообще была застенчивой и целомудренной. В любовных сценах надо было от чувственности переходить к юмору – иначе ей становилось неловко, начинался внутренний зажим.
По поводу юмора – Вы имеете в виду знаменитую сцену в купе: «Сама, сама, сама…»?
Нет. Сцена в купе – это уже чистый гротеск. Я имею в виду наши сцены в «Сибириаде».
По-вашему, Людмила Гурченко была счастливой женщиной?
Это очень сложный вопрос. Думаю, по-человечески она не была счастлива. Как актриса – конечно, да. Вообще она была счастлива в те моменты, когда работала…
То есть воплощение актерства. Актриса в беспримесном виде.
Абсолютно.
Со всеми сопутствующими обременениями? Актрисы ведь народ крайне непростой…
Конечно. Она все время играла. И это было прелестно. Дело не в том, что она что-то из себя изображала. Просто ей нравилось менять образы: вот она умная, вот деловая, вот кокетливая… Это была ее сущность. И потому она – великая актриса.
Вы давно не работали вместе. Общались или потеряли друг друга?
Так случилось, что последние три месяца ее жизни мы очень часто перезванивались. Я звонил, потому что чувствовал, что ей хреново – после этого падения, перелома ноги… А до того действительно был долгий период, когда мы не виделись и не общались.
Если не секрет, о чем Вы с ней говорили в эти последние месяцы?
Да ни о чем особенно. Я спрашивал, как она себя чувствует, не нужна ли помощь. Она говорила: «Ничего не нужно, все хорошо, слава Богу…» (I, 151)
М
МАКАРИЕВСКИЙ ЖЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ
(2005)
В храме преподобного Макария реставрируют
Я сделаю все, что потребуется.
Главное, чтобы Макариев стал таким же популярным для верующих местом, как Дивеевский монастырь. (III, 6)
МАКДОНАЛДС
(1994)
Макдоналдс…
Перед очами Пушкина, на Тверской, трехкилометровая очередь. За чем?
Чтобы съесть бутерброд в Макдоналдсе. Чтобы как у них!
Макдоналдс придумал быстро, дешево и невкусно поесть и бежать учиться или работать.
И все! Только для этого.
А когда меня хотят посадить в Макдоналдсе, во всех отношениях, в культурном в том числе, я говорю: «Я не хочу. Я люблю пельмени, люблю блины. Я не хочу в Макдоналдс».
Если я бегу, куда-то тороплюсь и очень хочу есть, то да. Я беру бутерброд и бегу дальше. Но превратить Макдоналдс в образ жизни я не хочу… (XI, 1)
(2004)
Не нужно пытаться подогнать мир под некий continental breakfast, когда встаешь утром в номере и не можешь понять, где ты находишься, потому что все одно и то же: окна, двери, один и тот же пейзаж за окном.
Мы не должны превратить мир в межконтинентальный Макдоналдс: быстро, сытно и невкусно.
Мы пытаемся быть похожими на других, потому что боимся быть похожими на самих себя… (I, 110)
МАКСИМ СОКОЛОВ
(1993)
Тут в журнале «Столица» написали, что я евразиец от водки и балалайки… Это вообще потрясающая статья, называется она «Гусар от свиноматки».
Я сначала, когда прочел, разозлился жутко. Сейчас, думаю, в суд, туда-сюда. А потом по телевидению в передаче «Пресс-экспресс» увидел этого Максима Соколова, автора статьи.
Я, как на него посмотрел, – рассмеялся… И мне совершенно расхотелось на него жаловаться. (V, 1)
МАНИФЕСТ
Манифест просвещенного консерватизма
(2011)
Интервьюер: Ваш «Манифест просвещенного консерватизма» вызвал бурю в интернет-сообществе.
Почему-то сообщество это восприняло как политический выпад.
Самое интересное, что если вы возьмете и прочитаете мою книгу, которую вы держите в руках, составленную из моих интервью за сорок с лишним лет, то все, что есть в Манифесте, все разбросано по годам в этой книге: о том, о сём, о пятом, о десятом. У меня просто возникло внутреннее желание – не политика, а художника, гражданина, прожившего всю свою жизнь здесь, – сформулировать то, что я хотел сказать.