Пуговица, или серебряные часы с ключиком

Вельм Альфред

— Ты кто будешь? — спросил Петрус, небрежно привалившись к загородке. — Русский или кто? — Рубашка у него была спереди разорвана.

— Я… разве не все равно? — сказал Генрих.

Вокруг них уже толпились ребята.

— Ничего не все равно!

Генрих заметил, что Петрус меряет его взглядом, и все еще надеялся, что дело обернется к лучшему.

— Скажи, что ты немец!

— Я и есть немец, — сказал Генрих, надевая фуражку, и все же заметил, что Петрус задумался.

—

Скажи, что ты плевал на русских!

Кругом все притихли.

— Считаю до трех! — сказал Петрус. У него были красивые курчавые волосы. Через разорванную рубашку виднелась загорелая грудь.

Генрих покачал головой.

Петрус снова сбил с него фуражку.

Генрих нагнулся, но кто-то наподдал фуражку ногой. Она откатилась. Генрих побежал за ней. И вдруг все сзади закричали, зашикали. Он подумал, что они бегут за ним, побежал быстрей и остановился под каштанами. Отсюда он увидел, что ребята остались около пекарни. Слышно было, как они смеялись, что-то кричали ему. Но что это они кричат? Теперь даже хором… И тогда он разобрал, что они кричали:

— Пу-го-ви-ца! Пу-го-ви-ца!

Немного погодя все стихло. Генрих медленно побрел прочь.

Он шел и слышал, как ребята снова стали играть в прятки.

«Откуда они знают?» — думал он. Никогда ему не бывало обидно, что Мишка называл его Пуговицей. Но сейчас, когда ему кричали это вдогонку ребята, он решил, что это ужасное прозвище. «И откуда они знают?» — все спрашивал он себя.

Старый Комарек сразу заметил, что с мальчонкой что-то не так.

— Лошадь я напоил, — сказал он.

Хорошо понимая, что Генриху очень хочется играть с ребятами, Комарек думал, что мальчонка вернется гораздо позднее.

— Я недавно ее загнал. Хорошая лошадь. Ест хорошо, — добавил он, видя, что Генрих подошел к чемодану и спрятал в него солдатскую фуражку.

— Хочешь, на озеро еще раз сходим? Беда, что они с домом рыбака творят.

Ему было жаль мальчонку, и он уже подумывал о том, не перебраться ли нм в другую деревню. Причину можно ведь любую придумать. Правда, ведь мальчишке лучше будет, если они в другую деревню переберутся. Однако спешить с этим нельзя. Да и озеро здесь!

Сколько раз старый Комарек выходил на берег! А то и вокруг обойдет. Очень уж это озеро пришлось ему по душе.

2

На следующее утро Генрих долго чистил стремена. Не успокоился до тех пор, пока они ярко не засверкали на солнце. Потом оседлал Орлика и поехал в деревню. Он решил: проедет мимо и не удостоит их даже взглядом! Поводок он подобрал покороче, прищелкнул языком, чтобы Орлик пританцовывал.

На этот раз ребята собрались у кузницы. Только заметили его — перебежали дорогу

и наломали прутьев.

А Генрих замешкался, слишком поздно повернул лошадь. Теперь они уже кричали с двух сторон и так хлестали лошадь прутьями, что она поднялась на дыбы и галопом поскакала прочь. Генриху удалось справиться с ней только у барской риги. Выбежал Комарек.

— Ничего, ничего, дедушка Комарек!

Но старик видел — что-то случилось!

Кучер Готлиб подарил Генриху старую шлею, а позднее и скребницу. Мальчишка холит и нежит свою лошадь. Теперь часто можно видеть, как он верхом едет по лугам и полям.

Как-то он добрался до моста через Хавель. На обратном пути он встретил фрау Сагорайт.

— Вы в Шабернак собрались? — спросил он.

За спиной у нее был туго набитый рюкзак, в руках — большая желтая сумка. Поезда уже снова ходили, и фрау Сагорайт, оказывается, собралась к сестре, которая жила в Вуппертале. Но Генрих заметил, что фрау Сагорайт почему-то испугалась, увидев его верхом.

— В Вуппертале она живет? — переспросил Генрих. — Вот ведь какое совпадение. И надо ж!

— А ты что, кого-нибудь знаешь в Вуппертале?

— Знаю. Знаю одного человека, который тоже собирался ехать в Вупперталь, — ответил Генрих. — Барон фон Ошкенат. Он мне хотел даже озеро в наследство оставить.

— Барон фон Ошкенат?

— Да, да. Озеро хотел мне в наследство оставить.

— Он родственник твой?

— Нет.

— Значит, очень хорошо к тебе относился?

— Да, хорошо.

Фрау Сагорайт поставила желтую сумку на землю и неожиданно сказала:

— Послушай, Генрих… Не то чтобы я хотела тебя уговорить, но послушай меня… У тебя ни отца, ни матери. Я бы на твоем месте сразу решилась…

Фрау Сагорайт подошла поближе, стала рядом, погладила лошадь.

— Давай с тобой забудем все, что было раньше, — сказала она.

А Генрих сразу представил себе, как Ошкенат встретит его в Вуппертале. Должно быть, опять будет учить его французскому. И в коляске по лесу они опять поедут, и он, Генрих, будет кричать: «Это лес барона фон Ошкената! Это лес барона фон Ошкената!..»

— Чего ты еще думаешь? — спросила фрау Сагорайт.

— Нет, фрау Сагорайт, не поеду я. Он капиталист.

— Он что?.. Ах да, разумеется… — И все же она продолжала уговаривать мальчика. Возможно, что они завтра уже будут в Вуппертале.

— Нет, нет, — сказал Генрих. Никуда он от дедушки Комарека не уедет.

Фрау Сагорайт перестала гладить лошадь, спросила:

— Что-нибудь передать барону фон Ошкенату?

— Привет от меня передайте, фрау Сагорайт.