Пуговица, или серебряные часы с ключиком
Шрифт:
Многое им предстояло хорошенько обдумать — у них ведь был угорь! Сохрани они весь улов, они могли бы и поделиться, а уж о себе подумали бы в последнюю очередь. Да вот незадача — дыра в мешке.
— Меня бы спросить, дедушка Комарек, я бы сказал: надо отдать Портняжке.
Комарек промолчал.
— Будет у нас перемет — мы поделимся с беженцами, — произнес он в конце концов.
— Будет у нас перемет — мы с ними еще как поделимся!
Они сидели на земле. В бочке-коптильне
— Вы не знаете, матушка Грипш, когда он опять в Пельцкулен приедет?
Портняжка, оказывается, рано утром укатил в Берлин. Неизвестно, когда вернется.
— Чем это от тебя пахнет, сыночек?
— Илом. Я по берегу бегаю — надо красноперок ловить, — ответил Генрих. Но ему было неприятно сидеть тут, рядом со старушкой, и врать. Он сказал: — Может, я вас скоро порадую, матушка Грипш. Правда, скоро.
…Не раз они с дедушкой Комареком спускались в подвал — посмотреть на угрей. Однажды старик щелкнул перочинным ножом, выбрал самого маленького угря, разделил его пополам, и они съели его. И осталось у них одиннадцать угрей.
— Ох уж этот Портняжка! — говорил Комарек. — Когда надо, нет его. — Старик опасался, как бы угри не испортились. На следующий день они снова спустились в подвал и съели еще два угря.
Как-то зашла к ним фрау Кирш. Им бросилось в глаза, что не было в ней прежней веселости. Может быть, она только зашла, чтобы погладить Генриха по головке?
«А вдруг правда у нее будет ребенок? — подумал Генрих. — Может быть, она потому и тихая такая, что у нее скоро будет ребенок?»
Они ни слова не сказали об угрях, а когда фрау Кирш ушла, спустились в подвал и съели еще одного. И осталось у них только восемь копченых угрей.
И тогда-то и объявился Портняжка.
Напевая себе под нос, он прошел прямо через сад.
— Брось ты свои штучки! — заметил ему Комарек, доставая из подвала угрей.
Увидав рыбу, Портняжка даже присвистнул — должно быть, жадность обуяла его!
— Прокоптили мы их по всем правилам, — сказал Комарек.
— Один лучше другого! — сказал Генрих.
— И просим немного, — сказал Комарек.
— Мы можжевельника в коптильню подложили.
— Риск велик, — сказал, отвернувшись, Портняжка.
— Ничуть не больше, чем когда ты маслом спекулируешь.
— Нет, риск тут больше, — сказал Портняжка, перестав даже смотреть на угрей. — Копченого угря в твоем рюкзаке любой за десять метров учует. А у этих полицейских нюх, как у диких кроликов. Нет, нет, риск чересчур велик. — Портняжка всем своим видом давал понять, что угрей не возьмет.
—
— И пятидесяти хватит, дедушка Комарек.
— Ладно, пятьдесят крючков и нить, — согласился Комарек. — На меньшее мы не пойдем.
До чего ж неопытны они были в подобных делах! И до чего им хотелось поскорей поставить перемет!
— Риск! Риск-то какой!
— Отнимут у тебя угрей — можешь ничего не привозить, — сказал Комарек, — а постараться обязан.
Тяжело вздохнув, Портняжка вдруг бесцеремонно схватил угрей и запихнул их в свой потертый рюкзак.
— Но я вас предупреждал, — сказал он.
— Ныне ничего без риска не делается, — сказал Комарек. — Может, ты обойдешь состав и залезешь в последний вагон — полиция тебя и не заметит.
— Ныне ухо надо держать востро! — сказал Портняжка. Комарек и Генрих вышли в сад и еще долго смотрели вслед удалявшемуся Портняжке.
— Может, он правда честный? — заметил Комарек.
— Правда. Теперь он честный, — подтвердил Генрих. Больше они не говорили о Портняжке. И на следующий день никто о нем ни слова не сказал.
— Не знаю, не знаю, — неожиданно произнес Комарек на третий день, — уж этот твой Портняжка!..
— До вечера буду ждать, дедушка Комарек, и если он до тех пор не придет, я прямо скажу: жулик он, и все!
— Не просто ему живется, — сказал Комарек. — Поди-ка побегай да достань в наше время сетевую нить. А ежели подумать, он бы и не успел вернуться за это время.
Старый Комарек принес из лесу большую ветку и теперь сидит и вырезает из нее обод для сачка.
Последний сачок он делал на Илаве. Из можжевельника. Гордился им тогда очень. Да, то была немалая удача — такую большую ветку можжевельника найти! Он тогда даже подумал, что это, пожалуй, будет последний его сачок. Такой обод из можжевельника — его ведь на целую жизнь хватит. А теперь вот он сидит и снова делает сачок. «Может, и наладится у меня с Портняжкой, — думает Комарек. — Вернется он, и пойдут у нас дела!»
На Илаве все по-другому было. Старик сидит и чистит ветку. Там под водой был холм, где всегда рыба хорошо ловилась, особенно большие судаки. Вспомнил он одно утро, когда в верше у него оказалось семь отличных судаков. Однако и это озеро неплохое, думает он. И бухточки нравились ему здесь, где цвело так много желтых кубышек, — уж очень любил он их. Он хорошо знал, что в бухточках этих он возьмет не одного линя. «Будь у нас перемет, мы бы живо оперились. А сегодня ночью надо червей накопать, а то завтра может этот Портняжка явиться».