Пуговицы
Шрифт:
Когда мы влетели в школу, Марат строго посмотрел на нас, но, сообразив, что это я, сказал только: «И когда тебя уже выгонят, Иванова?».
На урок ввалились без стука. Томаш рассыпался в тысяче извинений, разве что в ноги математичке кланяться не стал. Класс смотрел на меня с осуждением, а на него с любопытством.
— Слава, я всё понимаю, — для убедительности кивая в такт каждого слова, спокойно сказала учительница. — Тебя я пущу, а Маша пусть идёт объясняется с директором.
— Извините её, пожалуйста, — предпринял он новую попытку.
И тут мой мозг
— Да, конечно. Без проблем. Я схожу.
Томаш заметался, пытаясь меня остановить.
— Всё нормально, — шепнула я ему и выскочила за дверь.
Лучшего способа поговорить с Тамарой Андреевной трудно было придумать.
Глава 16
Секретаря на месте не было, и я беспрепятственно вошла в приоткрытый кабинет.
План дозрел, пока я спускалась с третьего этажа на первый. Очень ясный и полезный во всех отношениях. Мозги, наконец, включились и заработали в авральном режиме.
Директриса рылась в одном из высоких стеллажных шкафов за её столом. Услышав, что я вошла, она обернулась:
— Машенька?
— Тамара Андреевна, у меня проблема, — потупившись, я медленно подошла к столу. — Вы извините, но сейчас больше не к кому обратиться.
— Что случилось? — она обеспокоенно опустилась в своё кресло.
— Мне очень нужны деньги. Деду моему. Он в больнице, и нам не хватает на лекарства. Может, у вас есть какая-нибудь работа? Уборщицей. Уборщиком… Вы же никого пока не нашли на место Женечки, да? Я вас очень прошу, возьмите меня.
— Работа? — она быстро заморгала, пытаясь сосредоточиться. — Учителя жалуются, что ты стала много прогуливать… Ты уже где-то подрабатываешь?
— Пока нет, но мне очень-очень надо.
— Если деньги нужны срочно, я готова тебе одолжить.
— Без работы я всё равно не смогу вам отдать. А я не хочу быть никому должна. Пожалуйста, вы же знаете, у меня никого больше нет. И если с дедом что-то случится, я останусь совсем-совсем одна.
— Да, конечно, я всё понимаю, — она одобрительно покивала. — Ты правильно сделала, что пришла ко мне. У нас сейчас работает одна женщина по договору, но она убирает во всех корпусах и порой не успевает… По идее какое-то количество часов можно перекинуть на тебя.
По закону у тебя не должно быть больше тридцати пяти часов в неделю. Но я поставлю тебе полную зарплату. Тридцать восемь тысяч. Как и ей. Вынос мусора, проветривание, чистка туалетов, влажная уборка. А в один из выходных санитарная обработка. Тебя такое устраивает?
— Да, отлично! Спасибо вам огромное!
— Но начинать придётся рано, а потом оставаться после уроков.
— Я опаздывать не буду. Обещаю.
— Подходи в воскресенье к двенадцати. Я предупрежу Женечку, он тебе всё покажет. Я всё ещё надеюсь, что шумиха утихнет и у нас получится его вернуть на законное место.
— А можно зарплату вперёд? И наличными? — прозвучало это довольно нагло, но то была вынужденная и оправданная наглость.
— Можно, — Тамара Андреевна выдвинула верхний ящик стола, достала ключи
— Конечно! — с серьёзным видом заверила я. — Я всё исправлю.
Пока Тамара Андреевна доставала из сейфа деньги и отсчитывала обещанную сумму, я, опасаясь её спугнуть, трагично молчала и только горестно вздыхала, но, когда заветные бумажки оказались у меня в руках, немного расслабилась.
— Сегодня же поеду в больницу и расскажу деду, как вы нам помогли. Спасибо. Вы очень добрая, Тамара Андреевна, — сказала я, вспоминая, что если бы Яга не вступилась за меня, если бы не упёрлась из своего упрямого принципа, в котором никто не имел права нарушать её планы и идти поперек её воли, она бы просто так выкинула меня из школы.
— Ну что ты, Машенька, ты же знаешь, я тебе всегда помогу. Ваша семья очень много для меня значит.
— А Надежда Эдуардовна тоже много значила? — спросила я, как бы невзначай, самым будничным тоном.
— Я тебе уже говорила, что Надя была очень несчастная девушка и я относилась к ней с большим состраданием, — ответила директриса также просто, словно ожидая, что об этом пойдёт речь.
— А правда, что у неё отец и брат разбились насмерть в автокатастрофе?
— Откуда ты знаешь?
Этого она явно не ждала.
— Ну что вы? Это же школа, здесь многое становится известно само по себе.
— Да, это правда. Ужасная трагедия. Надина мать совсем с ума сошла из-за этого. Они тогда все вместе в аварию попали, но и она, и дочь выжили, а мужчины погибли, — Тамара Андреевна сокрушённо покачала головой. — Наде тогда лет пять или шесть было. Бедная девочка.
— А чего она-то бедная, если с ней ничего не стало?
— Трудно объяснить, но её мама так и не смогла оправиться от шока. Она очень любила мужа, и сына любила. Боготворила их. И Наде в этой любви места не нашлось…
— Ну, мало ли кто кого не любит. Меня вон тоже всю жизнь никто не любит, но я никого не пытаюсь на себе женить, не унижаю и не подставляю.
— Это ты про Антона Петренко? — директриса сразу поняла, к чему я клоню. — Не думаю, что тебе стоит ворошить старое гнездо. Антон и сам был не подарок и вину его признали. Да, Надя поступила немного жёстко, с учётом их возраста, но если для этого были основания, то Антон получил то, что заслужил.
— А мне он сказал, что Надя сама его домогалась и преследовала.
— Ты разговаривала с Антоном? — взгляд Тамары Андреевны сделался по-директорски непроницаемым.
— В воскресенье. У Васи Стёпина в гостях. И он сказал, что Надежда Эдуардовна так ему отомстила за то, что он не хотел с ней встречаться. Она от него и жениться требовала.
С тяжёлым вздохом Тамара Андреевна откинулась на высокую спинку офисного кресла.
— Ей просто не хватало любви. Мужской любви. Такой, о какой постоянно твердила её мама. Заботы, внимания и опеки. А в лице Антона она увидела и отца, и брата одновременно, поэтому так сильно привязалась к нему.