Пуля для любимого
Шрифт:
— Ничего, помиритесь. В первый раз, что ли! — обнадежила Настя.
— Ну да, такое уже случалось, — без энтузиазма в голосе подтвердила Наташа.
— Послушай, я ведь не просто так звоню. Наташ, меня сегодня не будет, ты уж оттруби за меня вторую смену, а я потом как-нибудь тебя заменю, ладно?
— Ладно, — вздохнула Наташа, — все равно никакой личной жизни, так уж хоть обществу буду полезной...
— Вот и замечательно, —
— А ты когда появишься-то?
— Не знаю, — с сомнением в голосе произнесла Настя, — этот ремонт... Послушай, Наташа, а ты помнишь того подозрительного типа, который за мной следил?
— Да не следил он за тобой, полоумная! Фильмов дурацких насмотрелась, — пробубнила Наташка в трубку.
— Ну так помнишь или нет? — не унималась Настя.
— Ну помню, и что?
— Ты его больше не видела? Возле детского сада, он больше там не показывался?
— Как же, нужна ты ему, королева красоты, — засмеялась Наташка. — Да ты что, кем ты вообще себя вообразила, Настя?
— Не появлялся, я тебя спрашиваю? — строго спросила Настя.
— Не появлялся. А ты обратись, пожалуйста, к психиатру. Мания преследования — болезнь серьезная, но, говорят, излечимая.
Обиженная Наташка повесила трубку, а Настя на этот раз не выдернула шнур из розетки. Молча опустив трубку, она уставилась невидящими глазами в противоположную стену и принялась анализировать ситуацию.
Итак, несмотря на то что срок уже прошел, Власов не собирался разыскивать Настю. Одним только телефонным звонком он бы не ограничился — позвонив несколько раз по телефону, он обязательно должен был начать ее разыскивать другими путями. По крайней мере попытаться застать ее на работе, или заявиться к ней домой, или совершить еще что-нибудь в этом роде. Но он ее не искал.
Только почувствовав, как теплая струйка стекает вниз по подбородку, Настя поняла, что до крови закусила губу. Приложив к губам носовой платок, она снова уселась на диван и попыталась решить, что же делать дальше.
Власов не пытался ее найти, несмотря на то что срок, который он ей поставил, истек уже три дня назад. Это очевидно. Как очевидно и то, что он может попытаться найти ее на четвертый, пятый или шестой день...
Но может быть, он все-таки о ней забыл? Может, решил пожалеть, понял, что и без того слишком много несчастий выпало на Настину долю? Решил пожалеть?..
Но слово «пожалеть» в Настином сознании что-то никак не увязывалось с образом Власова. От этого человека можно было ожидать всего, что угодно, только не жалости, сочувствия или сострадания. Так в чем же дело?
К концу дня она окончательно сбилась с толку. Тысячу раз прокрутив в голове все возможные варианты,
«Надо было раньше сказать, — раздумывала Настя, — было бы проще. А теперь получается, что я его обманывала. И вообще, нужно было сматывать удочки уже давно... Только вот Никитку из санатория было забирать жалко — лечащие врачи говорили, что мальчик чувствует себя прекрасно, налицо явное улучшение сердечных ритмов...»
Вечером они с Олегом рассматривали альбом с фотографиями. Краешком глаза Настя следила за выражением его лица, когда на снимке появлялось изображение счастливого Настиного лица и ее улыбка, обращенная к Игорю. Но Олег был непроницаем — казалось, все то, что осталось в Настином прошлом, его абсолютно не беспокоило. С гораздо большим интересом Олег рассматривал те фотографии, где был изображен маленький Никита.
Настя облегченно вздохнула:
— А это мы в Поповке, у бабушки Вари. Если бы ты знал, какая у них с Никитой любовь! Когда есть баба Варя — ему больше никто не нужен, да и она сама, знаешь, как будто молодеет в его присутствии. А вот здесь, смотри...
Настя улыбнулась, разглядывая снимок, на котором был изображен Никита, сидящий верхом на невысокой лошади.
— Если бы ты знал, Олег, чего мне стоило заставить его забраться на эту лошадку! Он так боялся, что она ускачет и унесет его от мамы и он больше никогда меня не увидит... Но зато потом он был такой гордый, так долго любовался на эту фотографию, всем ее показывал... Знаешь, он такой смешной...
Олег прижимал к себе Настю и слушал, изредка задавая вопросы.
— Такой симпатичный мальчишка, — улыбнувшись, сказал Олег.
— Очень, — согласилась Настя и вспомнила ту ночь, когда родился Никита.
Первое ее впечатление от собственного сына было ужасающим. Никитка оказался красным комком, с грушевидным фиолетовым лицом, заплывшими глазами-щелочками и расплющенным негритянским носом.
— Девушка... — простонала она, глотая слезы счастья, — они что, все рождаются такие... страшненькие?
— Да что вы! — заулыбалась акушерка, — у вас очень красивый мальчик! Какой же он страшненький?
Настя еще раз с большим сомнением осмотрела Никитку, так и не сумев отыскать в нем ничего красивого, прижала комок к груди... И тут же поняла, что любит этого человечка больше всех на свете.
— Знаешь, Олег, говорят, что все новорожденные похожи один на другого как две капли воды, но только это неправда. Я научилась отличать Никитку от остальных свертков с первого же кормления.