Пуля для певца
Шрифт:
— Давай созвонимся, — согласился Роман и повесил трубку.
Некоторое время он задумчиво наблюдал за Шнырем, который намывался, сидя на пороге кухни, потом неохотно встал и сказал:
— Ну что, скотина, натрескался? Хорошо тебе: пожрать дали — и все проблемы решены. Не пьешь, не куришь, ни работы, ни денег, ни друзей… Сам по себе. Счастливый!
Вздохнув, Роман встал с дивана и неохотно побрел в ванную.
Верный Тюря, правая рука Арбуза, вышел из кабинета своего начальника,
При себе Тюря имел кожаный дипломат и четкие инструкции. Он должен был доставить в банк «ПетроРим» на Каменноостровском проспекте документы и один миллион долларов, а оттуда привезти ответные бумаги.
Арбуз знал, что возить крупные суммы гораздо безопаснее, не привлекая к себе внимания большими черными автомобилями и агрессивной охраной.
Обычная курьерская работа.
Выйдя на улицу, Тюря сел за руль скромной «пятерки», повернул направо, на Литейный, и спокойно поехал в сторону Петроградской. Он не заметил, что следом за его машиной направился стоявший на противоположной стороне улицы подержанный «Форд таурус» с темными стеклами.
В «Форде» сидели трое солдат из бывшей армии Корявого.
Оставшиеся без руководителя беспредельщики знали, что на воровском сходняке Арбуза полностью оправдали, и не могли с этим согласиться. Они решили сами восстановить справедливость, как они ее понимали, и начать планомерное наступление на организацию Арбуза, не смущаясь несоответствием сил и авторитетов.
То, что Корявого на самом деле застрелил Роман, они считали ложью, с помощью которой Арбуз пытался уйти от ответственности.
За рулем был Палач, носивший это прозвище вполне оправданно, рядом с ним — Теремок, прозванный так за привычку называть теремком любое строение, а на заднем сиденье расположился Груша, который старательно раскуривал косяк.
Его голова была действительно похожа на этот плод.
Затянувшись несколько раз первосортным азиатским пластилином, Груша, удерживая в легких драгоценный дым, смочил слюной криво разгоревшуюся папиросу и передал ее на переднее сиденье Теремку. Тот, приняв косяк, нажал на кнопку между передними сиденьями, и стекла поползли вверх.
— Кумар выходит, — пояснил Теремок и глубоко затянулся, потом передал папиросу Палачу.
Через минуту атомный косяк был выкурен, а в салоне стало дымно, как в коптильной камере.
Еще через две минуты троих конкретных пацанов приходнуло так, что они стали потихоньку хихикать, затем засмеялись громче и наконец истерично заржали, словно кто-то их щекотал.
В это время из «Пикселя» вышел Тюря с дипломатом в руке и, сев в скромную «пятерку», поехал в сторону Литейного.
— Слышь, бля, кончай ржать, — подавляя приступ дикого беспричинного смеха,
Теремок и Груша, не слыша его, продолжали, задыхаясь, смеяться, одержимые демоном, выпущенным из комочка зеленоватого ароматного вещества.
Тогда Палач, уже тронувшийся с места, неожиданно нажал на тормоз, и «Форд» сильно клюнул носом. От резкого торможения сидевший рядом с Палачом Теремок с громким стуком ударился лбом о стекло, а сидевший сзади Груша налетел мордой на подголовник и больно рассадил изнутри губу о собственный клык.
В машине стало тихо. Все посмотрели друг на друга. Теремок тер ушибленный лоб, Груша сосал кровоточившую губу, а Палач, отдуваясь, сказал:
— Ну, бля, и масть! Во цепляет!
Теремок посмотрел вперед и вдруг закричал:
— Э, слышь, а этот-то где?!
Палач, нахмурившись, нажал на газ.
«Форд» рванулся вперед, и через некоторое время преследователи увидели «пятерку», направлявшуюся к Литейному мосту.
Теперь в «Форде» было тихо. У сидевших в ней беспредельщиков пошел другой кайф, и теперь они внимательно следили за преследуемой машиной, ожидая момента, когда можно будет приступить к действиям.
Действия, которые они намеревались совершить, были просты.
Нужно было загасить водителя, причем сделать это особо жестоким и оскорбительным для Арбуза образом, и оставить в машине свидетельства того, кто это сделал и вообще откуда ветер дует.
Тюря, не подозревавший об этом, пристроился за едущей в сторону Петроградской машиной ГАИ и спокойненько покуривал сигарету «Парламент».
Теремок, раздраженный тем, что немедленно напасть на водителя «пятерки» невозможно, злобно произнес:
— Ишь, сука, за ментом поганым пристроился. Грамотный, падла!
— Грамотный-то грамотный, а вот если он так и будет ему жопу нюхать, где мы его замочим? — отозвался Палач.
— А где-нибудь прижмем и замочим, — послышалось с заднего сиденья.
— А как ты его замочишь, если он все время по главным улицам ехать будет? — поинтересовался Теремок.
— Харэ базарить попусту, — прервал бесполезную трепотню Палач. — Груша, дай-ка мне водички, а то сушняк!
Разговоры смолкли, и было слышно только, как Палач громко всасывает минералку из двухлитровой пластиковой бутылки.
Мент впереди ехал со скоростью ровно шестьдесят, и Тюря следовал за ним, не изменяя дистанции и не беспокоясь ни о чем. Посмотрев в зеркало, он увидел, что за ним так же дисциплинированно едет черный «Форд» с затененными стеклами. Через несколько минут на ментовской машине замигал правый поворотник, она затормозила и остановилась рядом с встречавшим ее гаишником. Когда мент вышел из машины, гаишник отдал честь, затем они пожали друг другу руки.
Проехав мимо, Тюря поднажал и выехал на Литейный мост.