Пуля из прошлого
Шрифт:
– Лева, может быть… – начал было он.
– Смотри! – Гуров резко развернул к нему громадный монитор. – Замечаешь что-нибудь?
– Конечно! – тут же хохотнул Станислав. – Я всегда замечаю красивых женщин!
Фотография, которую показывал ему Гуров, действительно изображала привлекательную женщину лет тридцати. Одетая в легкое короткое платье, обнажавшее стройные загорелые ноги, она стояла перед автомобилем «Хэндай» темно-серого цвета. Снимок был сделан явно второпях, потому что лицо женщины было несколько смазанным.
– Смотри внимательнее! – приказал Гуров, ткнув пальцем.
Станислав
– Постой… – медленно произнес он. – Так это же….
– Вот именно! – Гуров вернул монитор в исходное положение. – Это наш досточтимый Валерий Викторович Костырев. Только он попал в кадр не целиком, половины лица не видно, но я могу дать голову на отсечение, что это он.
– Лева, не нужно так поступать с такой светлой головой! – уважительно проговорил Крячко. – Она еще ох как пригодится и тебе самому, и всем нам.
– Артемов снимал определенно женщину, – рассуждал вслух Гуров. – Костырев попал в кадр случайно. Но он явно знаком с ней, потому что стоит совсем близко. Кстати, здесь есть еще одна ее фотка, только Костырева на ней уже нет. И женщина снята в момент, когда садится в «Хэндай». Эх, жалко, номера автомобиля не видно!
– Погоди-ка, погоди-ка. – Станислав поднялся и посмотрел на экран, где Гуров открыл другое изображение женщины, уже сидевшей на водительском сиденье. – Снимок сделан летом. Уверен, что нынешним, то есть совсем недавно. Мадам явно приподнятая! Платьишко простенькое, но фирменное. И машинка новенькая…
– Слушай, Станислав… – проговорил Гуров и посмотрел прямо в глаза своему другу. – Давай-ка мы с тобой выясним максимально подробно об этом Костыреве. Тут явно что-то нечисто. У меня целый ряд вопросов, получив ответы на которые, я смогу многое сказать и об убийстве в кафе. Почему рядом с Костыревым такая приподнятая, как ты выразился, женщина? Кто она ему? Почему их снимал Артемов, зачем они оба ему сдались? И какой материал он все-таки готовил?
– Да тебе же сказали, что материалы его были идиотскими, – напомнил Крячко. – Даже главный редактор это подтвердил. Значит, на них вообще можно наплевать!
– Можно, – согласился Гуров. – Тем более что я их читал. И я именно так и поступил бы, если бы Григорий Артемов не был убит позавчера в кафе «Бумеранг». И убит вместе с Костыревым. Все, поехали!
– А это? – кивнул на компьютер Станислав.
– Я уже все скопировал на флешку, – успокоил его Лев. – Но для надежности нужно послать сюда кого-нибудь из наших ребят, пусть тоже захватят жесткий диск. Оригинал, так сказать.
Когда Гуров с Крячко покинули редакцию, молодые журналисты, уже обкурившиеся на лестничной клетке, потихоньку стали заныривать обратно. Гуров, словно вспомнив о чем-то, подошел к двери главного редактора и, когда на его стук никто не ответил, приоткрыл ее. Николай Иванович сидел на своем стуле с отсутствующим взглядом. Перед ним стояла бутылка водки, которая была почти пуста. Гуров прошел к столу, положил на него листок бумаги с номером своего телефона и своей фамилией, потом тихонько прикрыл дверь и вернулся к ожидавшему его у лифта Крячко.
– Боюсь, что следующий выпуск газеты под угрозой, – усмехнулся Лев, проходя в
Глава шестая
– У тебя материалы на этого Костырева с собой? – спросил Крячко, когда они с Гуровым вышли на улицу из здания редакции газеты «Вестник».
– Да, – ответил Лев, на ходу доставая бумаги. – По полученным данным, Костырев последнее время работал в некоем ЧОПе. Называется «Ирбис», находится на Ленинском проспекте.
– Последнее время – это когда? – покосился на него Крячко.
– Полгода назад уволился. Зарегистрировался в службе занятости, но отмечаться приходил нерегулярно, явки пропускал, и его оттуда сняли. На что существовал, не очень понятно.
– Ну, судя по тому, что в карманах у него ветер гуляет, он именно существовал, а не жил, – хмыкнул Крячко.
– Существовать тоже на что-то нужно, – заметил Лев. – Полгода без еды никак не протянешь, да и на выпивку он все же где-то находил.
– Может, журналист подбрасывал?
Гуров смерил Крячко выразительным взглядом.
– Подбрасывал – это одно. А взять на содержание – не думаю, чтобы у Артемова возникло такое желание.
– Ну, бомжи тоже где-то находят себе пропитание…
– У Костырева вид не настолько плохой, чтобы предположить, что он питался на помойках.
Диалог между сыщиками продолжался уже в машине Гурова, когда они ехали по адресу частного охранного предприятия под названием «Ирбис». Крячко, которому не нужно было следить за дорогой, вольготно расположился на сиденье и углубился в философские разглагольствования о том, что в жизни бомжей есть определенные плюсы.
– Работать им не нужно, единственная забота – найти себе хлеб насущный на сей день. Ответственности никакой, выговоров от начальства никаких, претензий от жены, детей, их капризов, запросов – тоже никаких! Живи и радуйся!
– Завидуешь? – усмехнулся Гуров.
– В некотором роде да, – признался Крячко.
– Ну, ты можешь в любой момент принять их статус. Думаю, что каждый охотно согласится поменяться с тобой местами.
– А вот не скажи, Лева! – помотал головой Крячко. – Я читал, что не все становятся бомжами из-за жизненных обстоятельств. Есть такие люди – бродяги по убеждениям. Они готовы всю жизнь питаться по помойкам и носить рванье, лишь бы не ходить на работу. У них на нее аллергия, понимаешь?
– У меня иногда тоже, – сказал Лев.
– И у меня, – вздохнул Крячко.
– Но становиться бродягой я все-таки не хочу. И потом, мне непонятно, почему ты постоянно называешь Костырева бомжом? Он имел собственное жилье, а полгода назад – даже работу. Просто пил человек, запустил себя… Кстати, интересно, а почему? Он же совсем еще не старый.
– Вот сейчас в ЧОПе нам все и расскажут, – успокоил его Крячко.
– Хорошо, если так. Но там могут и не знать таких подробностей.
К этому времени они уже протолкнулись через пробку на Третьем транспортном кольце, и до охранного предприятия «Ирбис» осталось совсем немного. Крячко умолк, утомившись, а Гуров сосредоточился на своих размышлениях. Они тоже крутились вокруг неблагополучных людей, только Лев сейчас не философствовал, а анализировал ситуацию. Правда, фактов для анализа у него было еще маловато.