Пустая карта. Уравнение измены
Шрифт:
Разместив жену в ВИП-палате, Витольд с удивлением наблюдал, как Лида устроилась в изголовье сестры и нежными движениями принялась массировать голову. Сначала ему показались эти поглаживания хаотичными.
"Толку в них, лишь время теряем, – ругнулся он мысленно, но тут же оборвал сам себя. – Современная медицина все равно бессильна".
А потом понял, что в действиях Лиды есть своя система.
– Мы сможем потом сделать УЗИ? – прошептал он, когда сестра жены, тяжело вздохнув, отошла к окну.
– Да, – хрипло бросила Лида, усмехнувшись. – Обязательно. Ты ведь ничего
– Я предлагаю заключить перемирие, Лид, – примирительно пробормотал Стрельников и тут же оказался рядом, открывая объятия.
Лида, как птичка, уткнулась на секунду в его плечо и тут же отстранилась.
– Мир, Виташа, – чуть слышно согласилась она сквозь слезы, понимая, что ради сестры должна простить своего давнего врага.
– Мир, Лидка, – мягко заверил он. Витольд еще собирался сказать, что склоняет голову перед ее даром. Но в этот момент у него в кармане завибрировал сотовый. Звонили из министерства. Стрельников пулей выскочил из палаты и оказался нос к носу с мамОлей и Чапаем.
– Витольд Александрович, нам тут поступил сигнал, что в больнице для оказания помощи вашей супруге находится целительница Иллария, – донеслось из трубки.
– С моей женой в палате сидит ее сестра, в холле наши родственники. Никого посторонних тут нет и быть не может, – отрезал Стрельников и, не дождавшись ответа, отключил сотовый. Но, оглядев собравшихся, понял, что ошибся. В небольшом коридорчике собрались все. Архиповы всей семьей, Сказочник с Майей и даже Эльза со своим Ромочкой. А вот в стороне, ближе к выходу, прислонился к стене незнакомый тип.
– Вы кто? – шагнул к нему Стрельников, понимая, что те, кто угрожал Маше, и не думали останавливаться.
Мужик замялся, отвечая что-то невразумительное.
– Да я это... – пробубнил он, растерявшись от неожиданного напора.
– Документы, – рыкнул Стрельников, хватая незнакомца за грудки. – И пропуск...
– Это муж Лиды, – крикнул Никита и, доковыляв к Витольду на костылях, представил: – Андрей это.
– А-а, извините, – пробормотал Стрельников, отпуская перепуганного мужика. – Сейчас позову.
Он повернул обратно в палату, куда моментально набились родственники.
– Выходи по одному, – пробурчал недовольно, лишь заметив, как рыдает мамОля, опустив голову на плечо Чапаю. А тот механически гладит ее по голове. А у самого в глазах стоят слезы.
"Упаси бог пережить своих детей", – пронеслось в голове, и, отведя взгляд от родни, Витольд отошел к окну, повернувшись спиной к окружающим. Утешать никого не хотелось, равно как и выслушивать слова поддержки. Дождавшись, когда за родней закрылась дверь, он в приступе отчаяния опустился на колени перед кроватью и, взяв жену за руку, попросил громко:
– Просыпайся, Марусенька, прошу тебя!
Но Маша лежала, не пошевелившись. Да и глупо было бы ожидать другого.
Он прижался лбом к ее ладони. Потом поцеловал каждый пальчик. И снова велел жене:
– Машка, вернись ко мне! Умоляю тебя!
Она брела среди зеленых лугов, наслаждаясь внезапно наступившими тишиной и спокойствием. Трава, кое-где доходившая до пояса, казалась свежей и сочной, несмотря на яркое солнце. И птицы. Чудесные птицы радовали многоголосьем. Она повернула к блестевшей невдалеке ленте реки и, выйдя к белой воде,
– Вот ты где, – раздался сзади знакомый голос.
Маша, обернувшись, увидела пожилую женщину с седой косицей, уложенной на затылке. Бабушка Надя.
– Там без тебя многим плохо, – пробормотала Надежда Никитична. – Васятке моему, Ольге... Да и Витольд твой в отчаянии.
– Он не любит меня, бабушка Надя, – по-детски пожаловалась Маша, в одночасье вспомнив, кто такой Витольд. – Мне и здесь хорошо. Тихо очень...
– Рано тебе еще, – ласково пробормотала баба Надя. – Еще лет пятьдесят, как рано.
Они еще не успели отойти от реки, как кто-то закричал надрывно:
– Машка, вернись ко мне! Умоляю тебя!
– Вишь, как зовет-убивается? – печально заметила старуха.
– Он не любит меня, – снова повторила Маша.
– Любит, – тяжело вздохнула Надежда Никитична. – Даже плачет. Ты уж прости его, девонька. Все мы, пока живы, творим глупости. Ты вот даже сюда умудрилась попасть.
– Бабушка! – упрямо воззрилась на нее Маша.
– Конечно, по глупости, – добродушно хмыкнула баба Надя. – Бежала, как голая на кровать. А нет бы мужа выслушать.
– Но...
– Ты же взрослая женщина, детки у тебя. Скоро еще один родится, а все бегаешь, как девчонка. А ты должна двигаться медленно, плавно. Каждый миг осознавать, что ты Женщина, а не пацанка.
Маша смотрела во все глаза на мать отца, с которой так и не довелось встретиться при жизни. Добрые глаза, морщинки, будто лучики. Точно такая же, как на фотографиях.
– Все, Мария, – строго велела бабуля. – Ступай обратно! Загулялась ты тут. Вон Васятка мой переживает, за тобой собирается. А я этого допустить не могу.
Глава 42. Часть 1.
"Кого люблю я больше всех?" – мысленно вопрошал Чапай. Он даже не пытался заснуть, просто лежал с закрытыми глазами. Агата и Ольга суетились рядом, совали под нос нитроглицерин, растворенный в воде, еще какие-то порошки и таблетки. Шептались между собой про инфаркт. Да и немудрено! Вон Олюшка белее снега, сама еле на ногах держится. Горе-то какое! Машка – ненаглядное дитя. Из шестерых своих детей он любил именно ее. Уж теперь-то хоть самому себе можно признаться. Нет, конечно, и остальных вниманием и заботой не обделял. Но обожал именно ее, свою маленькую Машу. Архипов вспомнил, как всеми правдами и неправдами пробрался в роддом и ему тайком вынесли, показали только-только родившуюся дочку. Она посмотрела на него огромными голубыми глазами и улыбнулась. Потом Ольга объясняла, что новорожденный ребенок в первые часы жизни улыбаться не может. Но эта беззубая улыбка навсегда поселилась в его сердце. Улыбнулась тогда Машка и сложила губы бантиком. И полковник Архипов сомлел от счастья, понимая, что пропал. Безоговорочно. Навсегда. Стыдно признаться, но именно Маша могла вить из него веревки, но ни разу не воспользовалась этим. Никаких проблем и огорчений. Радостный светлый человек. Почему же так, Господи, почему? Двое сирот останется.