Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 7
Шрифт:
(Мария.)
Этот голос и это имя…
– Кадзуки! Это ты, да?
Но «осадок» произносит:
(К сожалению, я не могу тебе ответить; это всего лишь сообщение, которое я оставил для тебя в надежде, что ты когда-нибудь сюда придешь. Нет… на самом деле я не оставлял сообщение с какой-либо целью; это просто эхо прошлого.)
– Что это за место? А… ну да, ты же не можешь мне ответить, да?
(Ты, должно быть, недоумеваешь, что это за место, Мария. Это мир, в котором меня заперло «Ущербное блаженство» и где я должен
«Осадок» прекращает объяснение и отплывает в сторону, точно приглашая меня последовать за ним. Я следую.
Мы подплываем к крыше школы.
Я смотрю вниз. Как и в остальных мирках, я могу «видеть» больше, чем то, что у меня прямо перед глазами. Это странное ощущение трудно описать словами, но я как будто чувствую мир всем своим телом.
В школе более шумно, чем мне помнится. Судя по всему, здесь вот-вот начнется фестиваль, и ученики заняты последними приготовлениями. Некоторые из этих лиц я узнаю.
Я обнаруживаю Омине и Кирино; похоже, в этом мире у них очень хорошие отношения.
С неохотой я продолжаю искать; сейчас я хочу видеть лишь одного человека.
– Кадзуки! – кричу я, едва обнаружив его выходящим из школы. – Ах…
Не хочется признавать, но мое сердце начинает биться чаще, как только я его замечаю. Не могу избавиться от желания быть с ним, сколько бы раз он ни вставал у меня на пути. Я хочу, чтобы он увидел меня – чтобы обернулся и увидел меня.
Но тут я замечаю кое-что еще: Кадзуки толкает перед собой инвалидную коляску, в которой сидит Касуми Моги. Они радостно гуляют по фестивалю, как влюбленная парочка.
– …
Самые разные чувства вспухают во мне. Вполне естественно, что Моги рядом с ним; она ведь всегда хотела признаться ему в любви. В аварию она бы попала в любом случае, но, если бы не «шкатулки», рано или поздно все равно завоевала бы сердце Кадзуки.
– Да… все правильно…
Кадзуки во мне не нуждается.
Я не нужна.
– Я не существую в мире, где Кадзуки счастлив. Нет, даже не так…
Если уж на то пошло, я скорее препятствие.
Кадзуки раньше верил, что нет такого отчаяния, от которого не может исцелить повседневная жизнь. Но он лишился этой веры, когда нечто инородное вторглось в его жизнь и довело его до безумия. Я втянула его в историю со «шкатулками».
Иными словами –
– Я навлекла катастрофу на голову Кадзуки.
Поэтому я не имею права быть рядом с ним.
Однако даже когда я это осознала, ни мир, ни «осадок» не выпускают меня; я вынуждена в унынии смотреть, как те двое проводят день вместе.
Фестиваль заканчивается, начинается костер. Ученики танцуют «Оклахома миксер». Кадзуки и Моги бок о бок смотрят на пламя.
Моги нежно – будто пытаясь поймать мыльный пузырь – берет Кадзуки за руку и заглядывает ему в глаза.
Я сразу понимаю, что она собирается сказать.
– Я люблю
И, глядя ей в глаза, Кадзуки улыбается и отвечает:
– Я тоже люблю тебя, Моги-сан!
С самой прекрасной из всех улыбок Моги говорит:
– Давай будем вместе всегда!
– Давай!
Да, больше мне тут не на что смотреть.
Кадзуки нашел счастье. А значит, мне следует удалиться.
Я поворачиваюсь к «осадку».
– Я увидела достаточно. Верни меня в море.
«Осадок» молчит.
– Не волнуйся. Я оставлю Кадзуки в покое. Я не затаю вражды, даже если он полностью сломает «Ущербное блаженство». По правде сказать, все наоборот: у него есть все причины ненавидеть меня. Он заслужил право забыть меня и начать все с нуля. Но я не изменюсь. Я буду и дальше искать способ, как сделать всех в мире счастливыми, с «Ущербным блаженством» или без него.
Я не рассчитывала на ответ, однако же «осадок» открывает рот и произносит:
(Готов спорить, сейчас у тебя появляются всякие глупые идеи, Мария. Ты наверняка страдаешь от абсурдной иллюзии, что повседневная жизнь с Моги-сан означает счастье для меня и что ты должна уйти.)
– Что?
(Не недооценивай мое безумие.)
Внезапно мир заливает белая вспышка.
– Что это?..
Миг спустя мир возвращается в норму. Небо остается багровым, красные куски плоти лежат там, где и лежали, но что-то изменилось. Костер на школьном дворе исчез, ученики снова готовятся к фестивалю.
Несколько секунд спустя я понимаю наконец, что произошло.
– Время сбросилось, что ли? Они снова повторяют день школьного фестиваля?..
Кадзуки снова появляется перед моими глазами, катя инвалидную коляску.
– Это… не закончится счастливо?
Я зритель, и потому мое чувство времени не такое, как у Кадзуки. Это похоже на то, как если бы я наблюдала за компьютерной игрой: времени проходит много, но я не устаю.
Мне приходится раз за разом смотреть, как эти двое проводят день вместе. Бессчетное число раз Моги признается Кадзуки в любви, и он ее принимает.
Я понимаю свои чувства к Кадзуки. Я думаю о нем с лаской, я хочу обнять его как можно крепче, сделать его своим. Всякий раз, когда я вижу, как они обмениваются признаниями в любви, мое сердце страдает.
– Для чего это все? Это такое наказание? Ты пытаешься отомстить, показывая мне то, чего у меня никогда не будет? – спрашиваю я у «осадка», но, в отличие от прошлого раза, у него нет для меня заготовленного ответа. – …Нет, это не следует называть «наказанием». Я должна радоваться, глядя на счастье Кадзуки. Мои собственные чувства значения не имеют.
Стискивая зубы, я наблюдаю, как Моги признается и как Кадзуки ее принимает. Однако, как и предупреждал «осадок», худшее еще впереди.
Изменение происходит на десятом повторе.