Пустая Земля
Шрифт:
Также, как и все, я был готов наложить на видимый мир цветную пленку, путающую сознание бессмысленными мечтами. Правда была лишь в том, что я скучал по своим родным и девчонке каким-то образом удалось всколыхнуть пепел прошлого.
Но расплата была неминуема и я сразу поплатился за свою мимолетную слабость. Чужая моментально продемонстрировала все свое отвращение от меня и моей изувеченной внешности.
Я давно перестал что-либо ощущать из-за типичной реакции окружающих, которым удалось увидеть мое лицо. Какая, к ашеру, разница, что думают подчинившиеся мне? Меня, моего нутра, давно уже нет. На его месте — пустота, зыбучие пески, готовые затянуть любого, кто встанет на моем пути.
Таким я стал еще тогда… в то роковое утро на Катарии. Я долго медлил, не в силах покинуть тела матери и сестры, и блуждающий огонь успел захватить слишком большую площадь дома. Пришлось бежать сквозь синие языки и прыгать в горящее нутро нижнего этажа. Иногда я жалею, что не погиб тогда сразу, вместе со всеми. Но потом сожаление проходит, и я ощущаю лишь ее, жгучую потребность все расставить по своим местам. Добиться справедливости. Тем более, у меня это хорошо выходит…
Ожог тканей лица был слишком силен, справиться с дикой болью помог снег и подоспевшие выжившие, после введенных лекарств я провалялся без сознания несколько недель. А когда очнулся — не узнал себя. Восстановительная медицина была направлена лишь на сохранение жизни, а не на реставрацию красот.
Лицо, взиравшее на меня из зеркала, было похоже на помесь объедков, которыми кормили сторожевых абакенов. Рваные швы, бугры и провалы, куски тканей, словно несовместимые друг с другом, кривыми полотнами срастались на моем лице, превращая его в невообразимое тошнотворное месиво. Боль от увиденного придала мне сил и решимости. Свой первый шлем я надел еще тогда…
Стоило набрать силу и завоевать авторитет, и уже лучшие врачи колдовали над моим безобразным лицом, собирая и реставрируя его по малейшим крупицам, моделируя по костям черепа то, что когда-то было мной до разразившейся катастрофы. Новейшие технологии, бесцветные и прочные нити сфонтакса совершили невероятное — микрохирургам удалось реконструировать мои черты почти в точности.
Нельзя было учесть лишь одно. Они обозначили это как "дефицит информации о нервных связях". Оказалось возможным восстановить кожу и мягкие ткани, но вот вернуть проигрывание настоящих эмоций науке оказалось не под силу. Я помню, как мялся и вздрагивал ведущий врач, стараясь объяснить свое бессилие. Он не мог воссоздать верную иннервацию в моих мышцах, связи оказались настолько тонки, что любое вмешательство могло лишь ухудшить проблему.
Я злился и требовал делать попытки раз за разом, но все, что они смогли — лишь воссоздать мои эмоции незадолго до того, как пламя сожрало мою плоть. Именно так гнев и презрение навеки поселились на моем лице. Что ж… довольно верные для меня эмоции, которые я теперь почти не ощущал.
Врач толковал лишь про один возможный способ вернуть прежнюю подвижность мышцам. Я не верил в него и лишь старался ухмыльнуться… внутри. Мышцы рта были столь крепки и неподвижны, словно их сковал пожизненный спазм.
Необходимо было заново научиться испытывать эмоции, нарастив новые нервные связи, подавляющие прежние. Немыслимая комбинация, шансов практически нет. Да и какие эмоции могут быть у того, у кого огонь выжег прежде всего все внутри, превращая в пепел и сухой песок самую сердцевину и суть? Разве мертвое, иссушенное дерево получает когда-либо второй шанс на жизнь? Оно лишь стоит, как безжизненный истукан, пока ветер и зной окончательно не превратит его основание в труху и пыль.
Я развернул девчонку, приказывая ей смотреть в окно. Все равно другого подходящего
Близость с чужой подарила лишь мимолетное удовольствие, оставляя яд горечи внутри. Что-то беззвучно грызло сознание, я никак не мог уловить, что. Я ошибался, лицезрев девчонку на фоне фиолетовой планеты. Вся эта красота была обманчивой, отравляющей, рождающей ненужные фантазии. И девица была под стать планеты, такая же красивая, как и едкая внутри. Я сейчас это точно понял. Даже уродливые ашеры не были столь лицемерны.
Я сделал последнее движение, прижимаясь к хрупкому, но чужому для меня телу, украшенному длинными белыми волосами, получая последнюю, причитающуюся мне толику удовольствия, и резко отстранился. Девчонка подпрыгнула и, мимолетно оправляя одежду, бросилась вниз, к себе. Как странно, что место тренировок я уже не мог считать моим. Я же остался один, смотря невидящим взором на газовую планету и прорывающиеся солнечные лучи. Глубокая задумчивость почти полностью поглотила меня и я вздрогнул, услышав неожиданный голос.
— А это непросто — так ощущать…
Я молниеносно повернулся, не в силах поверить, что рядом мог оказаться кто-то еще, и готовясь нанести удар. Но за мной поблескивал гранями в лучах оранжевого солнца все тот же навязчивый робот-шар, появление которого в моей жизни я никак не мог объяснить. Клянусь, мое лицо все же стало еще яростней, стоило мне увидеть, как робот, явно копируя меня, превратил свой механический рот в подобие приоткрытого четырехугольного отверстия.
— Что!.. — начал было я, но осекся, наблюдая, как наглый робот явно присматривается ко мне провалами черных стеклянных глаз. После чего машина принялась с удвоенным рвением копировать мое лицо, состроив складки на лбу и прищурив веки. От неожиданности я замер. Что-что, а вот такого я точно не видел.
— И как так, скажите, теперь радоваться? — вопрошала странная машина, словно ее как-то касались мои эмоции или эмоции вообще. Но на этом робот не угомонился и произнес четким голосом, не смыкая рта, как я: — Ха. Ха! Ха. Почти смешно, но ничего не чувствуется.
— Что за?! — снова пришел в себя я и начал свирепеть от осознания факта, что какой-то глупый робот издевается надо мной. — Иди сюда… — практически прошипел я. Но машину это не проняло, робот лишь немного проплыл в воздухе и произнес почти что капризно.
— И все-таки, тебе проще. У тебя плечи опущены. У Эндо нет плечей… — посетовала машина, сохраняя гримасу на… лице?
Я вновь чуть не произнес слово "что?", но непроизвольно уставился на свою фигуру. Все верно, и плечи опущены, и спина согнута. А все от того, что маленькая дрянь с белыми волосами…
Нет смысла про это думать. Робот прав. Меня выдает фигура, стоит подтянуться и все проблемы покажутся ерундой. Что может быть серьезней, чем пережитая угроза нападения ашера?
— Вот так лучше! — прокомментировал механизм мое движение. Слишком нахальный, чтобы подвергнуть его немедленному демонтажу. Сначала стоит выяснить, что за всем этим стоит. — У Альтереи грусть тоже хорошо выходит, — робот задумался, а я неосознанно замер, словно почуявший добычу абакен. — Как начинает грустить Альтарея, сразу просит Эндо показать Зэлдара. Вчера время экранного просмотра Зэлдара составило семьдесят две минуты. Подряд. И общее время сто пятьдесят шесть минут за день. Никак без Зэлдара не может.