Пустой Сосуд
Шрифт:
Плантатор замер, разглядывая ровную древесину с красноватым отливом и бронзовое лезвие, по кромке которого разливался утренний свет. Наёмники же держали путь вдоль берега и даже не оборачивались на раба, которому только что вручили смертоносное оружие.
– Шустрей, парень! – воскликнул старший файаксиец. – Не отставай.
Эши даже не отыскал сандалии. Так он и шлёпал босыми, мокрыми пятками: сначала – по травянистому берегу оазиса, потом – по прохладным мраморным плитам. Он прошёл под чередой резных арок по коридорам, полным терпкого, горьковатого
Путь привёл их в просторную, светлую комнату, где раненая дама уже лежала поверх старого ковра, покрытого застарелыми пятнами: то жёлтыми, то бурыми.
«Дурак, – корил себя Эши, когда понял, что оказался в самом сердце виллы. – Даже не осмотрелся как следует».
Над раненой уже порхал, расправив костистые плечи, сухопарый альдеваррец с широкими скулами, длинным носом и редкой седой бородёнкой. Он выхаживал вокруг служанки, то и дело приседал на одно колено и принюхивался к её ране.
– Отвар, – скрипуче заключил альдеварский лекарь. – Отвар селовца и животворца… Вы были быстры, друзья. Милостью Животворительницы мы ещё можем спасти эту душу.
Солдаты хмуро шептались за спиной лекаря, а Ройш смущённо ожидал у боковой арки, что вела из лекарской комнаты в широкий атриум. Не хватало лишь старшего из файаксийцев.
Тут гомон умолк: вся комната замерла и, казалось, даже воздух загустел и вдохнуть его было невозможно. Эши решил, что то вернулся командир стражи, но затем его захлестнул сладковатый, едкий запах редчайших пряностей, которые и на ашмазирском рынке появлялись реже, чем дождь в сухой сезон.
– Мастер, – лекарь поклонился, едва не уткнувшись лбом в укрытый ковром пол.
Немолодой и невысокий альдеваррец застыл в основном проёме. Зачёсанные к макушке седые волосы струились блестящими волнами, а оливковая кожа оставалась ровной и гладкой, будто ни разу не попадала под жаркое солнце Ашмазиры. Сиреневые шелка обвивали плечи Аганнара и ниспадали вниз, прикрывая роскошную тунику в пол, шитую серебряными нитями.
– Она будет жить? – заговорил мастер по-альдеваррски.
Солдаты и слуги враз склонили головы. Замолкли все: даже раненая ашмазирка стонала тише. Один лишь врачеватель продолжал неразборчиво шептать.
– Верю, что будет, – кивнул он. – Милостью Животворительницы.
– Славно, – Аганнар кивнул. – Касание Вуали испортит пребывание нашим гостям… Такого я бы не хотел.
– Имейте веру, мастер. Ребята сработали вовремя.
– Да, мне доложили всё, – господин бросил короткий взгляд на старшего файаксийца.
Наёмник пришёл вместе с мастером и теперь смиренно стоял за его спиной, направив глефу в потолок. Затем же глаза Аганнара вдруг стали шире, уставились на Эши, а сам он продолжил на вполне разборчивом ашмазирском:
– Кто ты, воин?
– Я? – горло сдавило стеснение, и плантатор едва не закашлялся. Он вдруг явственно ощутил вес глефы, вверенной наёмниками. Он всё так же держал её в правой руке, уперев древко в пол. Стоял в трёх шагах от богатейшего
– Эши с кухни, – повторил Аганнар, отведя взгляд куда вверх. Его глаза оказались необычного голубого цвета, напоминавшего залитые солнцем глубины оазиса. – Ты повёл себя как воин, Эши с кухни. Ты не дал касанию Вуали оставить мрачный след на моём доме в такие важные дни.
Аганнар шагнул вперёд, вскинул увешанные кольцами кисти и крепко сжал плечи Эши. Для него будто и не было острейшего наконечника в каких-то считанных пальцах от лица.
– Я благодарен тебе, Эши с кухни, – молвил Аганнар по-ашмазирски. – Я запомню тебя, и я тебя увижу. А сейчас я требую, чтобы ты отдохнул и отмылся от крови. Пусть Всеведущая и дальше правит твоей судьбой, покуда руку твою ведёт Заступник.
Мягкие подушечки его пальцев на мгновение коснулись щёк Эши, а затем Аганнар вдруг вскинул руки и уплыл прочь, шелестя просторными полами роскошных одеяний. Старший файаксиец словно только вспомнил, что глефа принадлежала его отряду, а не покрытому тиной и кровью плантатору. С глубоким кивком он забрал поклажу и устремился вслед за господином.
– Пойдём, тощий, – рядом возник Ройш с улыбкой на пол-лица. – Уж не знаю, какие из богов тебя послали… Но я им благодарен.
Глава 9
– Подъём, мрази! Вставайте, мусор вы бестолковый! – гулкий, громогласный голос ворвался в сон и заставил сердце биться так, словно протрубили тревогу.
Руй застонал в тюк сена, уже который день служивший ему постелью среди двух десятков таких же бедолаг. Все они прибыли с берегов великого озера Ашамази на далёкий север, к городу Гартель, чья крепость стерегла ущелье на подступах к долине реки Вильдейя.
Пыль застыла в горячем воздухе, и от неё нос Руя начинал гореть изнутри. Этот серый покосившийся шатёр за день нагревался так, что и целой ночи не хватало, чтобы получить хотя бы мимолётное касание прохлады.
Залитый потом, Руй оттолкнул тюк и раскинул руки на земле. Вялые, сонные новобранцы из Ашмазиры лениво переступали через его ладони и колени. Они тащились к залитой солнцем прорези, большую часть которой перекрывала плечистая тень, упёршая руки в боки.
– Шевелитесь, черви поджопные! – гаркала тень по имени Крандал. – Хлестать буду, батраки вы бестолковые! Тупицы!
Крандал, видимо, вбил себе в узкий альдеваррский ум, что оскорбления наполнят сердца рекрутов пылающим рвением и желанием взяться за копьё, даже не поев. Руя забавило то, как мастерски тот владел ругательствами на ашмазирском языке, в то время как все прочие слова становились едва различимой кашей на его губах.
– Урод, ты вставать разучился? – Крандал навис над Руем. Его одежда пропахла костром и рыбой: премерзкое сочетание для едва проснувшегося нюха.
– Встаю-встаю, – буркнул Руй, распрямляя ноющие после прошлой тренировки колени.